Бычки в томате
Шрифт:
Так, во всяком случае, это звучало в переводе Алиции, которая от себя добавила, что от «ближайших друзей покойного» ей сразу поплохело и она немедленно должна залить это дело кофием. Юлии досталось, а ей нет!
— На столе в салоне, — доложила Магда, которая незаметно для всех и для себя стала вдруг главной по кофе.
Стефан, стараясь по возможности уменьшить скрежет, задвинул двери за Юлией.
— Если они услышат от нас хоть слово правды, я очень удивлюсь, — заметила Мажена с милой улыбкой, присоединяясь к обществу в салоне.
— Прекратите
Я, разумеется, вмешалась, хотя вовсе не имела такого намерения. Идиотская у меня натура — раз возникла проблема, значит, надо обязательно встрять.
— Я тебя сейчас удивлю пуще Мажены. Скажи им для разнообразия правду. Во-первых, насколько нам известно, Юлия любила его больше жизни…
— А почему с нее начинать?
— А как правило, первым подозреваемым является супруг, неважно, какого пола. Так что дай им это для затравки. Во-вторых, пусть свяжутся с польскими полицейскими. Мы-то ему никакие не друзья, так, сборная команда, а прислали Буцких Ханя со Збышеком, которые их знают гораздо лучше. Хане и Збышеку это никак не повредит, ведь их здесь не было…
— Погоди-ка, как ни странно, разумные вещи иногда говоришь, дай я им переведу…
Я воспользовалась передышкой, чтобы быстренько выяснить у Стефана, сдавать ли его полиции как их близкого знакомого?
— Близкого, не близкого, а в лицо я их знаю, факт.
— Магда, а ты?
— Тоже в лицо. Ну и слышала, конечно, от тетки. В остальном я лично собираюсь наврать им с три короба. Правде все равно не поверят.
— Ну, дальше что? — поторапливала меня Алиция.
— Погоди, забыла, на чем остановилась. Ах, да! Четверо из нас никогда их в жизни раньше не видели: ты, я, Мажена, Эльжбета и Олаф. Стефан и Магда с ними в Польше пересекались, но по касательной. Случайное знакомство, не более. А Юлия у нас после автокатастрофы выздоравливает. Точка. Ничего лучшего не придумаю.
— И так достаточно, — похвалил меня Стефан.
Алиция перевела все сказанное выше на датский и с чувством выполненного долга откинулась на спинку кресла. Спутник господина аспиранта проявил неожиданные лингвистические способности, свободно оперируя английским и шведским, что обрадовало только Олафа, который понадеялся, что наконец-то будет в курсе событий. Вышло не совсем так, ибо, кроме Олафа, общаться с милыми представителями власти никто не рвался. Попытавшись выудить еще хоть что-нибудь из Стефана и Магды, господа полицейские удалились не солоно хлебавши, если не считать адреса и прочих данных Хани и Збышека.
А нам все никак не удавалось вернуться к вопросу алиби.
На Мажену мы свалили задачу обеда-ужина, против чего она совсем не возражала, заявив, что это не требует умственной работы, зато позволяет привести в порядок свои взгляды на проблемы жизни и знания на тему смерти. Прозвучало это странно, но, если вдуматься, смысл был.
Жутко мешала Юлия. Пришла на ужин, что не позволило нам продолжить оргию с шампанским.
— Прошу прощения, если я веду себя глупо. Мне надо свыкнуться с тем, что стало, а это нелегко. Лучше делать это в одиночестве, тем более что я только всех стесняю. Я понимаю… И позвольте мне… Пока дело не выяснится…
Никто и не возражал, все выразили полнейшее понимание. Она удалилась в свою комнату, взяв с собой чай и минералку, но постоянно возвращалась за какими-то мелочами. Казалось, ей хочется что-то сказать или услышать, но как только она появлялась, все замолкали. Наконец она ушла надолго, но тут явился Мариан с собственным комментарием:
— Выходит, вдова здесь будет жить, пока не повяжут убийцу, который труп пиявкам скормил?
Поскольку присутствие недоумка сводило задушевные разговоры на нет, пришлось вернуться к вопросу алиби. Оказалось, что практически все мы в этот самый интересный момент эпопеи торчали дома, кроме Мариана, который теоретически отправился перебрасывать компост и таким образом исчез из нашего поля зрения до конца дня, а потом появился одновременно с Юлией. Никто его у компоста не стреножил, он мог преспокойно помчаться к озеру, грохнуть панголина и быстренько вернуться. А физически он уж точно был не слабее «супруги» покойного. Мотив — тоже не проблема. Мотив лежит, можно сказать, на поверхности:
— Вацлав лопал так интенсивно, что Мариан не выдержал, бедный. Чпокнул конкурента по темени, и концы в воду, — изложила Мажена свою версию.
До Мариана поначалу даже не дошло, в чем его обвиняют.
— Ты что столько времени с компостом возился? — насела я на троглодита.
Тот взглянул на меня с опаской и начал заикаться:
— Ну, я… Того… Компост перебрасывал…
— Полдня пару лопат?
— Ну, да… Там у вас это, ягоды были…
— Те, что были, и даже соседские, хромой лось в минуту бы смолотил. Что ты делал? На озеро мотался?
— Там живая изгородь, колючая, — разволновался Мариан. — А лось мордой ест!
— Да ты что? А не задницей?
— У него шкура толстая. Знаете, какие там шипы? Как гвозди, до кости продирают.
— Значит, пытался-таки перелезть через живую изгородь?
Алиция, которая уже собиралась меня отругать за издевательство над малолетними, прикусила язык. Ясно было, что обжора нарушил границу соседских владений и, очень даже вероятно, чего-нибудь там сломал, что в благопристойной Дании считается чем-то недопустимым и достойным всяческого порицания, вплоть до высшей меры…
— Я тебе категорически заявляю, что сообщу в полицию о твоем отсутствии, — произнесла она таким прокурорским тоном, что нам с Маженой и не снился. — С ними будешь объясняться. Уходи.
— Я… Может… Я отдыхал…
— Уходи.
— Лучше беги к сестре и собери, что надо для тюряги: зубную щетку, запасные трусы и пижаму, — все так же доброжелательно посоветовала ему Мажена.
Мариан обалдел настолько, что послушался и исчез. Так нам удалось от него избавиться.