Былой войны разрозненные строки
Шрифт:
Фронт сузился. Войск было достаточно. Раненые не хотели уезжать в тыл дальше медсанбата, надеясь принять участие в штурме. Не без основания опасаясь, что часть снимут с передовой и отведут во второй эшелон, командиры всеми правдами и неправдами отстаивали участие своих подразделений в наступлении так велика была магия слова Севастополь.
Ударный батальон был сформирован из остатков 844-го стрелкового полка на базе его первого батальона, куда я накануне штурма был переведен из своего родного третьего. Перед наступлением в подразделениях были созданы штурмовые группы, и каждой вручили знамя кому выпадет солдатское счастье установить его на Сапун-горе. Вспоминая об этом, в
Первая попытка овладеть Сапун-горой была предпринята 26 апреля. Успех гарантировал бы освобождение многострадального Севастополя в течение последующих двух-трех дней как подарок стране к празднику 1 Мая. Накануне командование решило во что бы то ни стало взять языка. Это и во всякое время трудно, а тут оборона противника, сильно сжатая, плотная и, все время начеку.
Командир полка вызвал четырех солдат: Владимира Алпатова, Анатолия Пархоменко и двух Александров, Колесникова и Шакая. Пожилой военный в плащ-палатке, под которой знаки различия не были видны, сказал: «Ребята! Я член Военного Совета. Тому, кто возьмет языка Героя, остальным Знамя». Разведчики молчали.
Ночью все четверо перемахнули через наш передний край и поползли по нейтральной полосе. Добравшись до спирали Бруно колючей проволоки, густо растянутой перед траншеей, залегли возле наших убитых, несколько дней назад безуспешно пытавшихся захватить первые траншеи немцев. Было уже тепло, трупы распухли и разложились, лежать возле них было тяжело, но все же какое-то укрытие.
Из немецкой траншеи кто-то, видно, чтобы не уснуть, методически, через равные короткие промежутки времени, посылал мины из ротного миномета. Маленькие эти мины летели с легким пришептыванием пш-пш-пш и негромко рвались на нейтралке. Время от времени в небо с шипением взлетали ракеты, вокруг становилось светло и еще более опасно. Одна из ракет, не успев догореть в воздухе, упала на спину Пархоменко. От удара и ожога Анатолий вскрикнул и вскинулся, в ту же секунду немцы взяли его на кинжальный пулеметный огонь, и он мгновенно упал мертвый.
Пока немцы били в одну точку, Шакай и Алпатов отползли в сторону и в те редкие мгновенья темноты, когда предыдущая ракета уже догорела, а следующая еще не успела осветить нейтральную полосу, они, прижимаясь к земле, добрались до своих и доложили, что Пархоменко и Колесников убиты.
Но Колесников был жив! Находясь рядом с Анатолием, он под непрекращающимся огнем пулемета пододвинулся к одному из трупов и, прикрывшись полой шинели убитого, замер.
Так он пролежал сутки.
Когда на следующую ночь он с трудом перевалил через бруствер нашей траншеи, его нельзя было узнать. Весь почернел, из-под обломанных ногтей сочилась кровь…
Штурм Сапун-горы начался утром 7-го мая. Чтобы добраться до нее, нужно было пересечь долину, вдоль которой по невысокой насыпи проходила железная дорога. Долина была так широка и так открыта, что перебежать ее под огнем противника представлялось абсолютно невозможным. Я надеялся добежать живым или доползти раненым, после подберут только до насыпи.
Это был тяжелый штурм. Несколько раз мы поднимались в атаку и снова залегали. Наша авиация и артиллерия работали беспрерывно, подавляя огневые точки противника, чтобы дать нам подняться. Во второй половине дня удалось ворваться в немецкие траншеи. Забыв всякие позывные, охрипшим и срывающимся голосом я кричал нашему начальнику штаба: «Мануйлов! Мануйлов! Перенесите огонь! Переносите огонь выше по Сапуну! И — вперед, и — выше».
Но это оказалось не так просто. Сзади по нам били оставшиеся на Сахарной Головке немцы она была очищена только на следующий день, сильный огонь велся с
Вначале знамя было в чехле, чтобы не выделяться и не привлекать внимания противника. Его нес парторг роты Евгений Смелович, а не комсорг, как в первые годы его представляли экскурсоводы панорамы. Перерезанный пулеметной очередью, он был убит, и не на вершине, как это «художественно» изображено на диораме, а на склоне горы, когда знамя было еще в чехле.
Командовал штурмовой группой командир первого взвода первой роты младший лейтенант Петр Завьялов. Он подбежал, сорвал чехол и вручил знамя молодому необстрелянному солдату, прибывшему к нам с пополнением на Сиваше я его и в комсомол принимал Ивану Яцуненко. Иван брать знамя не хотел. Это был его первый бой, и он находился не в лучшем состоянии. И выбрал его Завьялов не из политических соображений, а из чисто боевых: солдат со знаменем не солдат, ни стрелять, ни бросить гранату, а нас осталось уже немного. Знамя он все же взял. И тогда его отец, Карпо Яцуненко, схватил ручник ручной пулемет и побежал впереди сына. Этот трогательный момент в Севастопольской диораме не отражен вовсе. А жаль.
За ними поднялись все, кто оставался в живых. Под незатихающим огнем, почти лежа, установили знамя непосредственно перед немецкой траншеей, в которой еще сидели гитлеровцы, и закрепили его двумя камнями.
Илья Пирог был ранен в ногу. К нему подбежала медсестра. В этот момент Илья увидел, как из-за камней высовываются два автоматных ствола.
Левой рукой успел Илья перебросить туда гранату, автоматы исчезли, но знамя, задетое пулей, стало падать. Илья удержал его и пододвинул третий камень, надежно закрепив знамя.
Было около семи часов вечера.
9 мая утром начался штурм Севастополя.
Только под Сталинградом пришлось видеть такой энтузиазм бойцов и командиров, как при штурме Севастополя. Многие из штурмовавших были сталинградцами, и может быть тогдашняя победа рождала новую.
Вначале немцы отстаивали каждую пядь. Но часам к двенадцати удалось выбить их из траншей, и они покатились к городу. Неожиданно от Севастополя стали подниматься в контратаку густые цепи немецкой пехоты. Еще и еще! Да их там тысячи! Нас осталось не так много. Появилась реальная угроза, что сбросят с Сапун-горы. При одной мысли, что ее придется брать еще раз, стало не по себе. Тысячи солдат и офицеров полегли в Инкерманской долине два дня назад и все сначала?.. Лихорадочно занимаем оборону и кричим в телефоны и просто, обернувшись назад: Артиллерия!! И как множество раз до этого и не раз после, артиллеристы выручают пехоту. Поднимается шквал огня. Снаряды и мины рвутся в гуще немецких цепей. Контратака противника захлебывается, немецкие цепи залегают.
Бог войны выручает царицу полей.
Правее нас на город наступали части 2-й Гвардейской Армии. Когда их передовые подразделения достигли бухты Северная, немцы уже успели взорвать мост и спешно окапывались на противоположном берегу. Не дать закрепиться! Форсировать с ходу! Но на чем? Предприимчивые солдаты уже разувают разбитые немецкие автомашины и надувают камеры. Но этого мало. Вдруг кто-то заметил, что возле находившегося поблизости кладбища штабелями сложены новенькие, что называется с иголочки, гробы, предусмотрительно заготовленные для немецких офицеров. Двое расторопных ребят приволокли гроб, поставили на воду не течет, добротно сделан. Один сел, покачался не тонет! Второй примостился на другом конце. Все наблюдали с нескрываемым интересом. Убедившись, что гробы не тонут, солдаты мигом их похватали, поставили на воду, расселись попарно и, подгребая саперными лопатками, поплыли на ту сторону.