Былой войны разрозненные строки
Шрифт:
Этому танковому клину противостояла 5-я танковая армия генерала Ротмистрова, насчитывающая около шестисот танков и самоходок (для точности 597). Потери с обеих сторон составили: у противника 70 танков и самоходок, у нас — 343, в пять раз больше, т. е. больше половины всего танкового парка 5-й армии…
14 июля Василевский доложил Сталину, что «под Прохо-ровкой немцы не были остановлены»: дивизия «Тотенкопф» продвинулась на несколько километров (что и дало им возможность подсчитать потери сторон) а дивизия «Райх» продвигалась в глубину нашей обороны до 16 июля.
Встревоженный успехом противника
Разгневанный Сталин учредил специальную комиссию по разбору действий 5-й танковой Армии, которая доложила вождю, что «битва под Прохоровкой образецнеудачно проведенной операции» — конец цитаты.
Приведенные цифры, как и выводы комиссии, были засекречены до последнего времени.
В своих воспоминаниях генерал Ротмистров пишет, что в битве под Прохоровкой его Армия уничтожила 500 танков, в том числе 42 «тигра» при том, что у противника их было всего 335, а из 42 «тигров» только 15 принимали участие в бою.
Как не вспомнить немецкого военного теоретика и историка Клаузевица, почти двести лет назад сказавшего: «Нигде так не врут, как на войне и на охоте»…(В скобках замечу, что именно Клаузевицу принадлежит «узурпированный» Марксом тезис: война — это продолжение политики другими средствами).
Неудача на южном участке Курской дуги не отразилась на общем успехе битвы. Северная группа наших войск: Западный фронт — Командующий В. Соколовский и Брянский — Командующий — М. Попов — прорвала оборону противника, развила успех и предопределила общий разгром германской группировки, похоронив последнюю надежду Гитлера.
С достаточной долей уверенности можно предположить, что поскольку Хрущёв был Членом Военного Совета Воронежского фронта, нашлись доброхоты «переместившие» победу с севера на юг. А может, и он сам. Воистину: тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман.
Но потери были велики.
Мы потеряли в этой битве 860 тысяч солдат и офицеров и около 6 тыс танков и самоходок. Немцы, соответственно, 500 тыс и 1500 единиц бронетехники (на один немецкий танк — четыре наших).
Просчёты и неудачи нашего командования не должны бросить тень на беспримерное мужество и героизм наших танкистов. При том, что «тигр» поражает цель на расстоянии полутора километров, а наши на 500–600 метров, танкисты проявляли чудеса храбрости и… хитрости.
Это отдельная тема. Но не удержусь от рассказа о молодом лейтенанте, который увидев, что он попал в поле зрения «тигра», спрятал свою машину за подбитый танк и дождавшись когда потерявший его из виду «тигр» с ним поравнялся, всадил снаряд ему в борт.
Еврей, наверное.
Это интересно
В начале пятидесятых годов я начал работать администратором оперного театра.
В середине десятилетия в Душанбе (тогда Сталинабад) приехал главный балетмейстер Малегота (теперь даже петербуржцам надо объяснять: Малегот — это Малый Ленинградский Государственный Оперный Театр) Константин Боярский, вероятно один из династии, и в течение трех недель поставил блестящий спектакль
Это был короткий период между Мейерхольдом и Виктюком, когда следовать автору еще не считалось зазорным, и если у Сервантеса Дон Кихот восседал на лошади, а Санчо Пансо трусил на ишаке, то так оно должно было быть и в спектакле. (Современные постановщики прекрасно обходятся без животных. Легендарный Барышников поставил потрясающий «Дон Кихот», и отсутствие в спектакле животных вовсе не ощущалось).
Вначале лошадь брали в армии. Армия пересела на бронетранспортеры. Стали брать коня в милиции. Милиция пересела на мотоциклы. Пришлось обратиться на ипподром. Откормленные и ухоженные ипподромные лошади мало походили на костлявого Росинанта, и, когда они нависали над оркестром в оркестровой яме возникало некоторое напряжение…
С ишаком дело обстояло проще — его приводил с базара сторож караван-сарая.
Заблуждение думать, что основным градообразующим элементом в Средней Азии являются здания ЦК или Совмина. Сначала возникает базар, а уж вокруг него строится город. Не удивительно, что когда в Сталинабаде задумали строить оперный театр, площадку для него выбрали недалеко от базара. Их разделяла Красная площадь, я давал сторожу пять рублей старыми и все трое были довольны: сторож, ишак и я.
Участники спектакля, занятые в первом акте, должны являться в театр не позднее, чем за сорок пять минут до начала спектакля, а занятые во втором акте — не позднее, чем за пятнадцать минут до начала первого акта. Время истекло. Ишака нет. Помреж бьет тревогу. За ишака, как и за все, что не поддается учету, отвечает администратор. Через Красную, еще не заасфальтированную (ныне не существующую) площадь бегу на базар.
Послевоенные среднеазиатские базары отличались тем, что на фоне ярких, всех цветов радуги, самых разнообразных, а иногда и чисто экзотических фруктов и овощей, продавцы и покупатели представляли собой довольно серую массу. Большая часть была одета в полувоенное, в теплые халаты, из которых торчала вата, но наиболее популярной одеждой были обыкновенные телогрейки, кто побогаче — с кожаными воротником и хлястиком. Это был высший шик.
Я никогда не имел ничего кроме военной формы, любил ее, она мне шла — молодость! А тут, как раз накануне, приобрел свою первую гражданскую одежду: синий прорезиненный плащ — многие мужчины вздрогнут — и зеленую велюровую шляпу с такими широкими полями, что им позавидовал бы самый ортодоксальный хасид.
И в этом виде я явился на базар. Базар насторожился.
Уж не инспектор ли госторговли или санитарный врач. Но у инспектора должна быть папка, а у санитарного врача портфель, больше смахивающий на чемодан. Санврач заходит в магазин, ставит портфель-чемодан на прилавок, достает блокнот и пишет вверху страницы: «Акт». До даты дело не доходит — в открытой «таре» появляется бутылка коньяка или что-нибудь другое, не менее ценное. С базара санврач уходит хорошо «упакованный».
Но у меня ни папки, ни портфеля — народ успокаивается.