Быстроногий олень. Книга 1
Шрифт:
Гивэй минуту помолчал и вдруг, круто повернувшись, быстро вышел из комнаты.
Минут через пять он уже стоял у кровати Гэмаля с той же просьбой.
— Хороший ты парень, Гивэй, но иногда бываешь, как мальчик. Иди спать. Через два часа выезжать в море, — ответил парторг.
— Значит, по-твоему, я пустое говорю?
— Да, иногда в голове твоей ветер поднимается.
— И ты… такой же! — запальчиво воскликнул юноша. — Ну, хорошо! Я знаю, что делать!..
Гивэй выбежал на улицу.
«Если не выедет в море, придется поругать его», — подумал Гэмаль засыпая.
А Гивэй, стараясь быть никем не замеченным,
«Я для них мальчик! Считают, что у меня совсем пустая голова», — обиженно думал юноша.
Воровато осмотревшись, он шагнул к двери склада, без труда открыл гвоздем замок, который не раз приходилось ему ремонтировать.
Знакомый запах машинного масла ободрил Гивэя. Он уверенно подошел к тому месту, где лежал неисправный мотор, заложенный разным хламом, зажег спичку.
— Вот он! — тихо промолвил юноша. — Ай, смешно будет смотреть, как раскроют рты Айгинто и Гэмаль, когда через несколько дней услышат гул этого мотора.
Вскоре, сгибаясь под тяжестью, он шагал к ближайшей охотничьей избушке, где решил тайно, по ночам, заняться ремонтом мотора.
В поселок Гивэй успел вернуться вовремя. Охотники только что поднялись на ноги, чтобы снова отправиться в море.
«Чаю бы кружку выпить!» — подумал Гивэй, но, вместо того чтобы итти к дому, направился к школе. Он чувствовал, что ему будет очень трудно выехать в море, не повидав Олю.
«Конечно, она спит, зачем ей так рано подыматься», — чутко прислушиваясь к сонному молчанию в школе, подумал юноша.
В предутренней тишине отчетливо доносились хриплые голоса еще не совсем освободившихся от сна охотников, лай разбуженных собак. Юноша постоял у школьной двери и, вздохнув, понуро зашагал к морскому берегу, где смутно виднелись тени суетящихся людей.
«Буду ей опять письма писать!» — решил он, и от этой мысли ему стало немного легче.
Три моторных байдары из моржовых шкур и один вельбот отчалили от берега. Гивэй сидел в байдаре, которой, управлял Пытто. Зябко ежась от свежего северного ветра, юноша смотрел на уходящее от него вместе с берегом здание школы и думал об Оле.
К восходу солнца янрайцы достигли обширных ледяных полей.
Утомленный Гивэй дремал, когда его разбудил громкий смех. Открыв глаза, он прислушался и догадался, что это Пытто, как всегда, подшучивал над Иляем.
— Был и такой случай. Поругался Иляй с женой, ушла она от него к соседям, — рассказывал Пытто. — Иляй разделся и лег спать. Вдруг слышит, кто-то сильно трясет ярангу. «Ага! Хоть и сердится, но ко мне вернулась», — подумал Иляй и закричал что было силы: «Зачем ярангу ломать? Заходи, ладно уж, я тебе все прощаю!» Но что такое? Почему жена не перестает трясти покрышку яранги? Высунул он голову из полога и закричал еще сильнее: «Перестань, глупая женщина, а то сильно поколочу!» Тут яранга так затряслась, что чуть полог не обрушился. Иляй рассердился, выскочил из яранги, как был, без штанов, и вдруг увидел… — Пытто сделал паузу. На розовощеком лице его отразился наигранный ужас. Охотники замерли, готовые в любую минуту разразиться хохотом… — И вдруг увидел, что это совсем не жена… а умка! Бросился Иляй с перепугу бежать через все стойбище. А на улице пурга начинается. Ко мне забежал Иляй. «Что с тобой, — спрашиваю, — кто штаны с тебя стащил?» — «Это не жена… умка», — кричит Иляй!..
Охотники дальше сдержаться
— Вот так случай!
— О! Если бы Иляй бросился обнимать медведя!
Иляй, глядя куда-то в море, сердито сосал трубку. Такой случай с ним действительно был. «И зачем только я сел в одну байдару с этим проклятым насмешником Пытто», — думал он, стараясь показать, что смех охотников его совсем не трогает.
Охотники, наконец, умолкли, стали зорко всматриваться по сторонам в море.
— Моржовое лежбище! — послышался громкий голос Айгинто из соседней байдары. — Выключить моторы!
Все сразу пришли в возбуждение, дружно взялись за весла. Сон у Гивэя как рукой сняло. Он изо всех сил налегал на весло, зорко поглядывая, нет ли еще где поблизости другого лежбища. И вдруг юноша вскочил на ноги.
— Вон там, слева, еще одно лежбище! — указал он рукой.
Айгинто, не отрывая бинокля от глаз, всматривался в лежбище моржей, увиденное Гивэем. Во всей гибкой фигуре его чувствовалось что-то собранное, настороженное.
— Моя бригада пойдет ко второму лежбищу! — послышался голос Пытто.
— Нельзя! — громко возразил Айгинто. — Без меня нельзя, я сам!..
Гэмаль, находившийся в третьей байдаре, с изумлением оглянулся на председателя.
— Пытто прав! Надо разделиться! — сказал он, обращаясь к Айгинто.
Айгинто и не посмотрел на Гэмаля.
— Нельзя, без меня никому нельзя! — твердо отрезал он.
Гэмаль вспыхнул. Впервые он по-настоящему рассердился на Айгинто. «Смотри-ка ты, будто только он один здесь настоящий охотник!»
Первое лежбище между тем приближалось. Звери на ледяном поле чувствовали себя совершенно спокойно. Громадные, неуклюжие туши их, казалось, были навалены в одну сплошную черную кучу. Некоторые из моржей клали головы на тела своих соседей, медленно поводя квадратными клыкастыми мордами, устраивались поудобнее. Охотники знали, что моржи никого не боятся, кроме белых медведей, и потому шли на байдарах прямо к лежбищу.
— Так как же со вторым лежбищем? — спросил Гэмаль, стремясь скрыть крайнее раздражение.
— Я уже сказал, без меня нельзя! — с ожесточением отозвался Айгинто, сверкнув возбужденными глазами.
«Ну подожди же! Потом я с тобой поговорю как следует!» — мысленно погрозил Гэмаль, хотя ему нестерпимо хотелось сейчас же сказать председателю что-нибудь злое, резкое.
Охотники торопливо, но без суеты вытащили на ледяное поле байдары и вельбот и, рассыпавшись цепью, окружили со всех сторон моржовое лежбище. Загремели выстрелы, повторяемые стократным эхом в море. Охотники целились в моржей, в единственно уязвимое место их — чуть ниже затылка. Убитые моржи, поникнув окровавленной головой, замирали на месте, а живые как ни в чем не бывало продолжали греться на солнце.
Так длилось минут десять.
Но вот моржи, — наконец, почувствовали опасность и двинулись всей массой к воде. Айгинто выстрелил еще раз. Зверь с налитыми кровью глазами замедлил движение, складки его толстой кожи, покрытой белесыми жесткими волосками, упруго перекатывались при поворотах грузного туловища. Черные когти ластов царапали окровавленный лед. После четвертого выстрела голова зверя поникла, левый клык с черной щербинкой на конце застрял в трещине льда.
Айгинто бросился наперерез следующему моржу и убил его с первого выстрела.