Быстроногий олень. Книга 1
Шрифт:
Женский похоронный плач все плыл и плыл в наступающей тьме. Где-то в другом конце поселка рокотал заведенный Гивэем мотор. Приняв от Анкоче трубку, Гивэй глубоко затянулся и еле слышно сказал:
— Крепкий, очень крепкий твой табак, Анкоче.
— Крепкое сердце у тебя, юноша, — так же тихо ответил Анкоче. — Если тебе хочется побыть одному, уйди от нас, уйди, как ушел твой брат Айгинто… Это ничего, так можно делать…
Гивэй повернулся я, сгорбившись, как старик, пошел куда-то во тьму, наугад.
— Да это мотор гудит! Неужели
Долго шел он в темноте по морскому берегу, не слыша грохота прибоя, не чувствуя резкого северного ветра.
На высокой скале то вспыхивал, то потухал красный огонь маяка. Гивэй все шел и шел, спотыкаясь о камни, об осколки льдин, выброшенные морем на берег. Перед глазами его стояло веселое, радостное лицо Тэгрына, каким оно было, когда он получил разрешение отправиться на Большую Землю, на фронт.
И вдруг Гивэй столкнулся с Айгинто. Они сразу узнали друг друга, несмотря на темноту. Мгновение они постояли молча и затем крепко прижались лицом к лицу. Слезы обожгли щеки Гивэя. Он порывисто отстранился и тихо сказал:
— Пойду дальше.
Айгинто подождал, пока не утонула во мраке фигура брата, и медленно пошел в противоположную сторону.
Недалеко от поселка его окликнул Гэмаль. Они еще ни разу не встречались один на один с тех пор, как поругались в море.
— Пойдем к матери, — тихо промолвил Гэмаль, пытаясь в темноте заглянуть в лицо Айгинто. — Сильно плачет она.
Айгинто молча кивнул головой и, пройдя шагов пять, спросил:
— Чей мотор гудел? Что за гости к нам прибыли? Хорошо ли байдару в волну приняли?
— Никаких гостей нет, — ответил Гэмаль, — это гудел четвертый наш мотор, отремонтированный твоим братом.
Пораженный Айгинто остановился.
— Чего удивляешься? Говорю правду! — подтвердил парторг. — Мне Оля сказала, что по ночам, тайно, в охотничьей землянке Гивэй целую неделю его ремонтировал.
Гэмалю хотелось еще добавить, что вот, мол, какие мы допускаем ошибки, когда не верим в людей, но он промолчал.
— Да, Гивэй, однако, пойдет по тропе Тэгрына, — задумчиво промолвил Айгинто и ускорил шаги.
13
Разобравшись в охотничьих делах, Гэмаль решил глубже вникнуть в оленеводческие дела колхоза.
Половина членов колхоза «Быстроногий олень» занималась оленеводством. Оленьи стада, вышедшие на летние и осенние пастбища, в основном размещались в прибрежной полосе моря и лагуны. Гэмалю и Айгинто было не трудно за неделю побывать почти в каждом стойбище оленеводов. Оставалось еще проверить бригады Кумчу и Мэвэта.
В бригаде Кумчу они застали Петра Ивановича Митенко, который пришел к оленеводам с товарами, — не все оленеводы могли оторваться от своих стад, чтобы побывать в янрайском магазине.
— Вот тебе, Ятто, напильник и две головки к примусу. Помнишь, ты просил меня? — обратился
— Спасибо, Петр, спасибо, — поблагодарил Ятто своего старинного приятеля.
— А тебе, старый Выльпа, я пачку листового табаку принес. Я же знаю, ты очень любишь листовой табак…
Старик Выльпа взял табак и, не переставая благодарить Митенко, быстро-быстро дрожащими руками набил свою давно пустовавшую трубку, крепко затянулся, пустил трубку по кругу.
— Да, мало табаку стало. Часто наши трубки теперь пустыми бывают, — негромко сказал он и тут же заключил — что ж… война!
А Митенко, хорошо знавший привычки и вкусы покупателей, продолжал оживленно торговать. Порой тот или иной оленевод выкладывал перед ним толстую пачку денег и просил:
— Отсчитай, сколько нужно, за взятые мной товары.
Митенко отсчитывал и возвращал оставшиеся деньги хозяину. И никому не приходило в голову проверять, правильно ли он берет деньги: в незапятнанной честности Петра Ивановича чукчи были уверены.
— Любят здесь старика, — сказал Айгинто, указывая глазами на Митенко.
— Да, больше тридцати лет он дружит с нашими оленеводами, — согласился Гэмаль. Помолчав, он добавил: — Ну, что ж, давай пастухов соберем, поговорим. По твоим словам, это самая худшая бригада в колхозе, попробуем разобраться в их делах.
Пастухи собрались в яранге бригадира Кумчу. Долго никто из них не хотел говорить. Многие искоса поглядывали на двух братьев — Воопку [7] и Майна-Воопку [8] , которые почти всю работу бригады тащили на своих плечах.
Младший из братьев, Воопка, маленький, подвижной, с добродушным лицом, курносым носом, с узенькими глазками, сердито сопел, щурился на бригадира Кумчу. Все ждали, что первый заговорит именно он, потому что был этот человек от природы словоохотлив и весел, как бы трудно порой ему ни приходилось. Так оно и вышло.
7
Воопка — лось.
8
Майна-Воопка — большой лось.
— Плохо у нас получается, совсем плохо, — затараторил Воопка, — не все одинаково работают, — не все в стадо ходят. А кто виноват? Бригадир. У нашего бригадира сердце, как у зайца, а разум, как у лисы… Боится своих дружков в стадо посылать. Волки их съедят. А дружки ему за это, как собаке верной, то один кусочек, то другой кусочек мяса подкинут, — от ребят отнимут, а ему дадут. Хитрый Кумчу! Хитрый потому, что так записывает, будто у тех, кто в стадо мало ходит, столько же трудодней, сколько у остальных пастухов. Разве не правду я говорю? Вот пусть другие скажут. Пусть вот Майна-Воопка скажет…