Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников
Шрифт:
С 1933 года началась трудовая жизнь моего героя. Молодой, энергичный учитель не сетовал на трудности. Нашел свое счастье, когда встретил свою будущую жену Рахимат. Казалось, все есть. Что еще нужно человеку? Есть семья, работа, дом, друзья… Но счастье недолго длилось.
Так уж случалось в истории чеченского народа, что переселения, выселения, депортации стали неотъемлемой частью жизни почти каждого поколения чеченцев за последние два столетия. Народ терял в результате этих потрясений до половины своего населения, но всегда удивительным образом находил в себе силы вновь собраться, возродиться, пройдя с достоинством эти «круги ада». Разделил горькую судьбу своего народа и Хусейн.
1944 год. Берия отдал приказ НКВД очистить Кавказский регион от репрессированных народов. К границам Чечено-Ингушетии стали подтягивать
Кинотеатр «Юбилейный». Заводской район, Грозный, Чечня, 2004
Надпись «Прокат видеокассет» на доме в лагере беженцев «Сацита». Станица Орджоникидзевская, Ингушетия, 2004
Школы в палатках лагеря беженцев «Барт». Карабулак, Ингушетия, 2002
Палаточный магазин лагеря беженцев «Сацита». Станица Орджоникидзевская, Ингушетия, 2004
У жилой фермы пункта компактного размещения беженцев «Яндаре». Поселок Яндаре, Ингушетия, 2002
«В труднодоступные горные села грузовики не заезжали. Из таких мест людей, как стадо, выводили под конвоем, — вспоминает Хусейн. — И когда я спускался по крутым горным дорогам, вдруг мне пришла в голову мысль броситься вместе с семьей, женой и двумя детьми, с обрыва в бурлящий поток Аргуна. Но какая-то сила меня удержала от этого рокового шага».
Дорога, которую люди называли «дорогой смерти», привела семью из пяти человек, пополнившуюся еще одним членом семьи (по дороге родился третий сын) в Кустанайскую область. И здесь, не падая духом, Хусейн продолжил свою работу в школе. Его учениками были дети-переселенцы из Веденского района и местные детишки.
Кончина Сталина, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 года «Об амнистии», арест Л. Берии, которого чеченцы считали основным виновником их выселения, вселяли надежду в души людей на восстановление справедливости. И действительно, в течение 1954–1955 годов вышло несколько Указов Президиума Верховного Совета СССР, в которых значительно смягчался режим пребывания спецпереселенцев. Им даже начали выдавать паспорта и призывать на действительную воинскую службу. 16 июля 1956 года вышел Указ «О снятии ограничения по спецпоселению с чеченцев, ингушей».
В 1956 году, когда после 13 долгих лет люди потянулись обратно на Родину, Хусейн был в числе первых, кто покидал чужбину [67] . Новую жизнь он начал в селении Комсомольское, где и проживает по сей день.
Село лежит у подножия гор — немых свидетелей всех событий. Снова Хусейн «свил гнездо», устроился на работу и посвятил себя благому делу — делу воспитания детей. Воспитывал и своих, и чужих. Как и у его отца Озни, у Хусейна тоже родились семеро мальчиков и одна девочка. Выжили
67
Указ от 16 июля 1956 года снимал с чеченцев и ингушей «ограничения по спецпоселению», но еще не предусматривал восстановление Чечено-Ингушетии и возвращение депортированных на Кавказ, которое началось стихийно.
А по стопам отца пошла дочь — Зулай. В 1977 году закончила Грозненское педагогическое училище и с того года по настоящее время работает в Комсомольской средней школе учительницей начальных классов. Наверное, целое село отучилось у Хусейна. Его бывшие ученики тоже поседели, постарели, но об учителе помнят все. «Каждого учащегося — а нас было много — знал по имени, знал о наших оценках и шалостях. Никогда ни на одного не повышал голоса, не говорил резким тоном, поэтому его любили и уважали», — вспоминают бывшие ученики.
Шло время. Старики, рассказывая внукам о суровых днях своей жизни, не подозревали, что их детям и внукам суждено увидеть войну, превосходящую по ужасу все войны в истории Чечни.
Очередной трагедией, постигшей многострадальный чеченский народ, явились войны 1994–1996 годов и 1999 года. Конца второй войне до сих пор не видно.
Мало кто в Чечне даже в период серьезного обострения отношений с Россией верил в возможность широкомасштабной войны. Никто не думал, что могут бомбить и расстреливать мирных граждан. Да и трудно поверить в то, что люди, к которым у тебя нет никаких враждебных чувств, могут убивать тебя только за то, что ты оказался на этом маленьком клочке земли, вдруг ставшем «яблоком раздора». Я не могла себе и в мыслях представить, что российские самолеты будут методично уничтожать целые села, жилые кварталы, детские сады, школы, институты, библиотеки, музеи.
Первые дни марта 2000 года. Два дня в селе Комсомольское идут так называемые зачистки [68] . В домах все переворачивается вверх дном в поисках оружия, патронов и тому подобного. На третий день все это повторяется, но без хозяев домов — они, спасаясь от бомбежки, выбежали за село на близлежащее небольшое поле. И все это происходило, кстати, 8 марта. Все женщины мира получали цветы и подарки, а чеченские женщины — бомбы, снаряды и все, что останется после огня.
68
В конце зимы 2000 года блокированные федеральными войсками в Аргунском ущелье боевики предприняли попытки спуститься «на плоскость». В конце февраля прорыв на восток отрядов Хаттаба через порядки 6-й роты псковских десантников оказался успешен. В ночь на 5 марта боевики Руслана Гелаева стали выходить в западном направлении через с. Комсомольское. Началась перестрелка со стоявшими в окрестностях федеральными войсками, жители покинули село. Войска вошли в Комсомольское, практически не встретив сопротивления (боевики из села, видимо, ушли), и провели «зачистку». Вечером военные велели жителям возвращаться в село. Однако ночью в село вновь зашли боевики. Утром 6 марта начался обстрел Комсомольского, бежавшим из села жителям — примерно тысяче человек — войска, оцепившие окрестности, не дали уйти в соседние населенные пункты. Трое суток их держали под открытым небом между расположением войск и селом, как «живой щит». Над их головами в село летели снаряды и ракеты. За это время в поле умерли два пожилых человека, три женщины родили.
Горит село синим огнем, а люди оглядываются. Все ли вышли? И тут услышали горький плач бедной Зулай. Оказывается, она с трудом вывезла на тележке больную мать, а Хусейн остался в доме, ожидая прихода за ним Зулай. Когда бомбежка началась, ее не пустили к нему, а самому ему ни за что было не выбраться. Что делать? Да и кто полезет под бомбы?! Оставалось уповать на одного Бога. Он и помог.
Солдаты, оккупировавшие село, присмотрели за стариком. Разные попадались, рассказывал потом Хусейн, были хорошие, были плохие. Хорошие приносили ему воды, делились тушенкой, а плохие — забирали все, что давали первые. Восемнадцать дней он провел среди развалин в одиночестве, голодный и замерзший, каждую минуту ожидая своего конца.