Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников
Шрифт:
Говоря о судьбе своей семьи, я понимаю, что это часть судьбы моего народа. Мои родители делают все возможное, чтобы мы, пятеро их детей, получили образование. Папа считает, что народу нужно прежде всего поднять образование, чтобы его никто не мог дурить, и я с ним согласна.
Два моих брата и старшая сестра закончили школу с медалями. Старшая сестра работает в больнице после техникума. Она училась в университете, но из-за войны оставила учебу. Вторая сестра окончила пединститут и работает в школе. Братья учатся в Чеченском государственном университете и в Нефтяном институте [48] .
48
Работа университета, нефтяного и педагогического институтов, прерванная осенью 1999 года, была возобновлена уже в сентябре 2000 года.
Ведь и мой отец с отличием закончил наш университет, стал заслуженным учителем ЧР. И низкий поклон моей матери, которая из-за нас, своих детей, не смогла продолжить учебу после школы.
Пусть же все отцы и матери и их дети будут счастливы и не увидят больше того, что пришлось видеть и пережить моей семье и мне!
Где я соберу своих детей?
Карина Юсупова, Наурский район, ст. Мекенская, школа, 10-й класс
Осень. Дождь… Я сижу, укутавшись, на диване. В доме никого… Где-то раздался взрыв… Почему-то вспомнилась моя бабушка Азимат. Она жила у нас. Мы, ее внуки, любили с ней сидеть, слушать ее. Ее жизнь — это трудная повесть, вернее, история нашего народа, нашей Родины…
Ноябрь, 1999 год. Чечня.
Небольшое равнинное село в Сунженском районе. Жители попрятались в подвалы и погреба. Они в ужасе не знали, что делать, как быть. Снаряды, как дождь, падали на село. Они сотрясали все окрестности. В маленькой гаражной яме сидели дети из нескольких семей, взрослые притаились по углам гаража. Казалось, вот-вот рухнет крыша и погребет их всех.
Они не успели выехать раньше. Не верилось в эту бесчеловечность, и в очередной раз надеялись на гуманность сильных. А теперь перекрыли дорогу и поливают снарядами жителей, не успевших выехать за пределы Чечни.
Азимат сидела, укутавшись, в холодном углу гаража. «А разве кончалась эта война когда-нибудь?» — задавала она себе вопрос. «Они лишили меня отца за то, что он ходил молиться в мечеть. У меня был самый добрый и лучший отец на свете», — говорила она своим детям. Его арестовали в 1942 году прямо в мечети, при обеденной молитве, за «антисоветскую пропаганду», хотя он был простым крестьянином. Он так и не вернулся. Никто даже не знал, куда, в каком направлении его увезли.
А мама? Сколько страданий и мук она вынесла! Однажды, еще до выселения, рано утром во двор вошли люди в военной форме, среди них был и односельчанин. Они потребовали сена на корм колхозному скоту. Мама запротестовала, выступив вперед. Она сказала односельчанину: «Я не для колхозного скота трудилась все лето с малолетними детьми, без мужа. Только через мой труп заберете сено».
Военный со злостью выхватил кинжал. Азимат с ужасом закричала. Она испугалась, что он сейчас убьет малыша, которого ждала мама. Но, убедившись, что от этой женщины ничего не добьются, они ушли.
Она вспомнила,
В этот же день был ни за что арестован единственный брат матери, который из-за этого не смог похоронить своего отца. Так в один день она потеряла и отца, и брата…
Воспоминания прервал гул самолетов. От напряжения пересохло в горле… — пронзительный свист и мощный взрыв. И множество взрывов. Азимат думала не о себе, а о внуках, которые, сжавшись в комочки, сидели в холодной яме и ждали, когда опять наступит тишина. Ее беспокоила старшая внучка, которая не спускалась в яму, а сидела ряд ом и твердила: «Там — как в могиле, я лучше наверху погибну». Азимат вновь вернулась в мир своего далекого детства, глядя сверху на внуков, которые сидели на корточках, потому что лечь места не было.
Вот такими маленькими они были у мамы, когда их погрузили в вагон и отправили далеко-далеко.
Чужая сторона, другой народ, ни дома — ничего у них не осталось. В голодном краю, без мужа, отца, брата, мама похоронила одного за другим маленьких дочь и сына. Жить было негде, нечего было есть. Мама сама выкопала погреб для жилья. Холод и голод явились причиной смерти ее детей.
Здесь, в Казахстане, местные жители сами жили впроголодь, все отсылали на фронт, чтобы приблизить день Победы.
Однажды, в первое лето высылки, Азимат вместе с другими детьми заскочила на колхозное пшеничное поле, чтобы оборвать несколько колосков. Они на ходу жевали и глотали. «То, что в животе, никто не увидит, не заберет», — рассуждали они. Увидев детей, охранник погнался за ними. Большие смогли убежать, а маленькая Азимат была избита плетью и еле приползла домой.
И опять вспомнилась мать. Физически здоровая, она помогала везде и всем. Она стала «атаманом» женщин во всей округе. С ней считались и приходили к ней за советом мужчины. Ее любили, уважали и даже боялись. Боялись совершить плохие поступки. Если это случалось, посыльный собирал всех подростков, и сначала в кругу, потом отдельно проводилась беседа. Она была и отцом, и матерью для послевоенных детей.
Эта женщина, которая осмелилась бросить платок перед советским судом, осуждавшим невинного человека. Человека, который имел несчастье потерять часть колхозного стада во время пурги (была очень холодная, снежная зима). Она доказывала, что материально, с помощью других, можно это возместить, просила не калечить жизнь человека. Суд был глух и даже просто не понял ее поступка. Но для нее это был прекрасный кавказский обычай — использовать платок мира для примирения враждующих. А осужденный не вернулся, умер в тюрьме.
Азимат вспоминала, как приехала на Кавказ после первой войны в надежде, что обрела свою историческую Родину. Возвращаясь домой в поезде с внуками и детьми, в очередной раз чувствовала себя униженной, оскорбленной. Девять человек, среди которых было шестеро детей, регистрировали на каждой станции только потому, что они чеченской национальности. Азимат хотела пристыдить милиционера: «В семилетнем возрасте вы увезли меня, как бандита, и в шестидесятилетием я возвращаюсь, как бандит. Скажи, какое преступление совершили эти маленькие дети и я?»