Быть русским
Шрифт:
Разумеется, россияне остро чувствуют потребность в ограждении себя от метисации и вообще от какого бы то ни было смешения с коренным населением (по «маньчжурско-китайскому» варианту). В принципе, сегрегирующую функцию могли бы выполнять языковый или религиозный барьер. К сожалению, россияне появились в период окончательного формирования русского литературного языка. Что касается религии, то «духовные искания» россиян в начале XX века были, по сути дела, подготовкой раскола православной церкви и обособления россиян в качестве конфессиональной общности. Примером подобного решения вопроса могут послужить те же сербы и хорваты. Нечто подобное предлагал россиянам ещё Чаадаев, которого можно считать одним из первых «демократов» (то есть осознавшим себя россиянином). Однако официальный атеизм последних семидесяти лет (как официальный, так и бытовой) закрыл эту соблазнительную возможность обособления надолго, если не навсегда. При отсутствии языкового и религиозного барьера между русскими и
Этнические конфликты в подавляющем большинстве случаев являются разновидностью борьбы за ресурсы. Как таковые, они не могут быть описаны в категориях борьбы «прогрессивного» и «реакционного», «традиции» и «цивилизации» и т. п. Разумеется, сами участники конфликта склонны его идеологизировать, но создаваемые идеологические конструкции являются только оправданием уже ведущейся борьбы за территорию и ресурсы.
При этом понятие «правоты» в подобном конфликте вообще неуместно. Нельзя сказать, что одна из сторон имеет «больше прав», чем другая. В случае конфликта русских и россиян это особенно верно. Оба народа имеют вполне одинаковые права на территорию и ресурсы России. То, что один из них «старше», а другой «моложе», не дает морального преимущества ни тем, ни другим (хотя русские обычно ощущают себя «исконными хозяевами», а россиян – «оккупантами»; россияне же склонны к рассуждениям типа «вы своё отжили»).
Уровень так называемой «цивилизованности» того или иного народа тоже не является универсальным мерилом правомерности его притязаний. «Культурные» римляне, воюющие с галлами и британцами, и «некультурные» готы и венеды, разрушившие Рим, sub specie aeternitatis [2] имели примерно равное «культурно-историческое значение». Осуждать тех или других за их завоевательную политику равно бессмысленно и безосновательно.
В самом лучшем случае межэтнический конфликт может стимулировать развитие обоих участвующих в нём народов – подобное бывает редко, но всё же случается. Более распространенным бывает вариант развития событий, при котором одна из сторон с крайним напряжением сил, в конце концов, побеждает другую и присваивает себе ресурсы противника – если к тому моменту ещё остается, что присваивать. В таких случаях максимальную выгоду от конфликта получает третья сторона, участвующая в конфликте ради получения выгоды. (Таковая, как правило, всегда находится.) В самом худшем случае может произойти взаимоуничтожение или радикальное ослабление обеих этнических общностей, а спорные ресурсы становятся объектом новой дележки.
2
«С точки зрения вечности» (лат.). – Прим. ред.
Имеет значение и сам «стиль» конфликта. При этом относительно «мирное» противостояние этносов далеко не всегда оказывается менее разрушительным, чем открытое столкновение, которое зачастую обходится дешевле, чем длительное антагонистическое соперничество, истощающее ресурсы спорной территории. В описываемом нами случае, однако, имеются все основания полагать, что конфликт русских и россиян никогда не выйдет за относительно мирные рамки (что не исключает отдельных эксцессов) [3] . Это означает, что предстоит долгая и изматывающая борьба двух народов за контроль над территорией и ресурсами России.
3
Примечание 1995 года. Настоящий вариант статьи был закончен как раз во время известных событий 1993
Спорной территорией в данном случае является всё пространство бывшего Союза ССР, и, может быть, некоторые области за его пределами. При этом роль россиян в уничтожении единого государства, существовавшего на этих территориях, достаточно очевидна. Дело в том, что ликвидация любых автохтонных властных структур является необходимой предпосылкой освоения новых земель. Тот же самый процесс проводился во всех вновь осваиваемых регионах мира. Россиян можно сравнить с конкистадорами, уничтожавшими инков и ацтеков. Интересно, что кучка испанских завоевателей смогла одержать победу и в дальнейшем произвести успешный геноцид именно потому, что местное население относилось к ним с пиететом, вызванном достаточно случайными причинами. Это преимущество имеется и у россиян, поскольку значительная часть русских принимает их за «своих», и даже за «лучших», чем они сами.
При этом такие мероприятия, как создание нестойкой коалиции местных сил, направленных против бывшего народа-гегемона, являются вполне закономерными. В нашем случае подобную роль могут сыграть т. н. «ближнее зарубежье» и сепаратистские силы внутри России. Россияне оказывают и будут оказывать всемерную поддержку всем этим силам, стравливая их с русскими. В ближайшем будущем можно ожидать даже втягивания России в ряд региональных конфликтов на её территории или за её пределами (например, на Кавказе). При этом россияне сделают всё, чтобы Россия в любом подобном конфликте оказалась бы в проигрыше. В настоящий момент это вполне осуществимо, поскольку именно они (россияне) держат в своих руках политическое руководство страной.
Тем не менее сами россияне вовсе не заинтересованы в том, чтобы «третьи силы» полностью захватили контроль над российской территорией и ресурсами – хотя и готовы поделиться с союзниками по антирусской коалиции. Россияне немногочисленны, и им просто не нужна вся территория России: они готовы удовлетвориться европейской её частью, или даже меньшей территорией. Во всяком случае, сейчас они готовы поступиться всеми землями, которые они просто не способны заселить в течение будущего столетия. Их политический идеал – небольшое «европейское» государство со столицей в Москве или Петербурге, интегрированное в «мировое сообщество», и осуществляющее эффективный контроль над остальной территорией бывшей России, играющей роль сырьевого придатка для россиян и их союзников.
В лучшем случае россияне могут удовлетвориться вытеснением русских за Уральский хребет, и примириться с существованием нескольких формально независимых государств с преимущественно русским населением. Разумеется, реальное руководство этими политическими образованиями должно находиться в руках россиян, чтобы предотвратить возможные реваншистские планы русских. С другой стороны, при таком варианте остается опасность, что русские, получив в своё распоряжение хотя бы остатки территории России, смогут в дальнейшем перехватить политическое руководство и попытаться взять реванш, чего россияне категорически не желают. Поэтому их симпатии, скорее всего, склоняются к планам радикальной депопуляции русского населения, поскольку только она может навсегда оградить россиян от каких бы то ни было попыток нового передела территории.
Перспективы развития россиянского общества и соответствующей ему культуры определяются прежде всего менталитетом и интеллектуальными качествами самих россиян. Этнопсихологическое исследование нового народа – дело будущего, однако уже сейчас можно сказать, что россияне во многом напоминают «западных славян». Судя по всему, россиянам присущ ряд полезных качеств, слабо выраженных у русских. Так, россияне более динамичны, легко обучаемы, склонны быстро принимать решения. Тем не менее у них имеются и существенные изъяны – в частности, они ощутимо уступают русским в сфере абстрактного мышления.
Последнее утверждение кажется не вполне очевидным. Одна из распространеннейших моделей описания русского общества россиянами – «страна дураков». Россияне (в особенности «демократы») вообще считают русских не вполне полноценными людьми, а русское общество обычно воспринимают как крайне отсталое. Всё это, однако, является вполне обычным проявлением неприятия колонистами автохтонной цивилизации, которую они попросту не понимают. В данном случае ситуация усугубляется тем, что россияне в течение долгого времени считали себя частью русского этноса (правда, особой) и на этом основании считали свои суждения о русской жизни вполне адекватными. Возник даже особый феномен россиянской литературы (известной как «прогрессивное» или «критическое» направление в русской литературе), которую правильнее было бы назвать русскоязычной (как в наши дни называют литературу русскоязычных израильтян). Ситуация усугублялась тем, что русские до сих пор считают россиян частью русского народа (пусть даже «отколовшейся» и «изменившей»), и поэтому воспринимают их суждения неправильно. На самом деле россияне не понимают русской жизни, и судить о ней по её карикатурным изображениям в россиянской литературе не более дальновидно, нежели изучать культуру североамериканских индейцев по произведениям Майи-Рида.