Бюро темных дел

Фуасье Эрик

Валантен окинул взглядом дюжину лиц. Все смотрели на него.

– Господа, я приму любой ваш вердикт, – с торжественным видом произнес молодой инспектор. – И смею вас заверить, каков бы этот вердикт ни был, он не повлияет на твердость моих политических убеждений.

Повинуясь жесту председателя, тот же студент, который впустил Валантена в салон, встал, чтобы открыть дверь, и перекинулся парой слов с кем-то за порогом, прежде чем позвать Валантена. Вопреки ожиданиям инспектора, в коридоре его встретил не хозяин кабака, а незнакомый рыжеволосый верзила с лицом, усеянным веснушками. Инспектор покорно последовал за ним в комнату напротив салона. Там рыжий

пододвинул в центр помещения табуретку и молча предложил ему сесть, затем повесил кенкет на гвоздь, скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене.

– Как думаете, обсуждение надолго затянется? – поинтересовался Валантен просто для того, чтобы завязать разговор.

Но страж не потрудился ему ответить, лишь неопределенно хмыкнул себе под нос, достал из кармана гимбарду [37] , поднес ее к губам, и полились жалобные, заунывные звуки.

Однако безразличие его явно было напускным: Валантен скоро заметил, что рыжий то и дело настороженно на него посматривает и отворачивается всякий раз, когда их взгляды пересекаются.

37

Гимбарда – музыкальный инструмент, разновидность варгана.

Ожидание долго не продлилось. Минут через десять Валантена позвали обратно в салон. Все присутствующие встали, чтобы оповестить его о результатах обсуждения, и он с облегчением увидел, что большинство членов тайного общества ему приветливо улыбаются. Только адвокат Грисселанж хранил угрюмое выражение.

Председатель собрания, позвонив в колокольчик, заговорил торжественным тоном:

– Гражданин Верн, члены общества «Якобинское возрождение», собравшиеся нынче на очередное заседание, подавляющим большинством при одном голосе против постановили принять тебя в свои ряды. Добро пожаловать, теперь ты один из нас. Принимай поздравления от новых соратников и займи место среди нас за столом.

Последовала веселая кутерьма: Валантена дружески хлопали по плечам, пожимали руку, каждый спешил ему представиться. Таким образом выяснилось, что председатель, человек в красном рединготе, не кто иной, как Фове-Дюмениль, тот самый репортер, с которым, по словам Эвариста Галуа, молодой Довернь повздорил за несколько недель до самоубийства. О той размолвке Валантену необходимо было разузнать как можно больше, но действовать надо было с оглядкой и проявить терпение, чтобы не вызвать подозрений. Так легко стать членом тайного общества он даже не рассчитывал – это уже было большой удачей. Теперь требовалось время, чтобы разобраться, с кем он имеет дело – с безобидными идеалистами или с опасными экстремистами.

Дебаты по первому же пункту повестки дня дали ему некоторый намек на ответ. Ячейка «Якобинского возрождения» бурно обсуждала разнообразные способы воздействовать на общественное мнение, чтобы добиться смертного приговора для арестованных министров Карла Х, суд над которыми должен был состояться в палате пэров до конца года. Заседатели довольно быстро сошлись на том, что публичных выступлений и кампании в прессе будет недостаточно – необходимо поддерживать постоянное давление на правительство. С этой целью было решено подогревать волнения в простонародных кварталах и организовать по возможности ежедневные массовые манифестации под окнами Люксембургского дворца.

Покончив с первым пунктом, республиканцы уже собирались заслушать отчет казначея, когда на пороге снова появился рыжий верзила.

На этот раз у него в руках был поднос с бутылками вина и закусками. Расставляя все это на столе, он задержался возле председателя, наклонился к нему и что-то зашептал на ухо. Фове-Дюмениль, слушая, все больше мрачнел, и это не предвещало ничего хорошего.

Наконец выпрямившись, рыжий официант метнул злобный взгляд в сторону Валантена, но тот даже не успел задуматься, что могло означать это проявление враждебности, потому что к нему обратился Фове-Дюмениль:

– Валантен Верн… Ты ведь так назвался, верно? Это твое имя?

– Воистину, у меня другого нет.

– И ты сказал, что был писарем в Санлисе?

У Валантена возникло дурное предчувствие, но он ограничился кивком. Другие члены общества, заинтригованные переменой в поведении председателя, заерзали на стульях. Вопросительные взгляды заметались от молодого инспектора к репортеру в красном рединготе и обратно.

– Представь себе, – продолжил Фове-Дюмениль спокойным звучным голосом, – Теодюль, – кивнул он на рыжего, – успел тебя хорошенько рассмотреть, пока мы обсуждали твою кандидатуру. Он уверен, что встречал тебя прежде, и рассказал кое-что любопытное о твоей персоне. По его словам, ты как две капли воды похож на того Валантена Верна, который месяца три назад заявился с проверкой в публичный дом, где его сестрица исполняет обязанности надзирательницы. Но тот Верн не имеет никакого отношения к бумагомарательству. Он служит инспектором во Втором бюро Первого отделения Префектуры полиции. Тебе есть что на это сказать? Или будем считать, что дело ясное как день?

Изворачиваться Валантен не стал. Одного взгляда на седельный пистолет, направленный Фове-Дюменилем ему в грудь, было достаточно, чтобы понять: любые его попытки опровергнуть услышанное заранее обречены на провал.

Глава 13. Между Сциллой и Харибдой

Валантен не сопротивлялся, когда самые ярые республиканцы бросились заламывать ему руки за спину. Он прочел в глазах Фове-Дюмениля, что тот выстрелит без колебаний при малейших признаках сопротивления с его стороны. В любом случае противников было слишком много, чтобы можно было вступить с ними в драку и сбежать. Лучше было пока покориться в надежде, что рано или поздно подвернется случай выпутаться из этой передряги.

Последовала потасовка: некоторые республиканцы, особо разгневанные известием о том, что в их ряды проник полицейский (в основном это были студенты), бросились на Валантена с кулаками, пока остальные связывали ему руки за спиной и затыкали рот кляпом из платка. Понадобился авторитет Фове-Дюмениля как официального лица, чтобы восстановить некоторый порядок.

– Прекратить шум! – рявкнул он. – Сюда сейчас все посетители кабака сбегутся! Лучше отведите этого шпика в погреб. Там мы сможем спокойно решить его судьбу.

Командного тона хватило, чтобы моментально умерить пыл самых разбушевавшихся подпольщиков. Двое членов «Якобинского возрождения» подхватили инспектора с двух сторон под мышки и увлекли прочь из салона. Затем вся группа под предводительством Фове-Дюмениля и Грисселанжа спустилась по крутой лестнице, которая обнаружилась за одной из дверей, выходивших в коридор. На площадке подвального этажа у нижних ступенек была еще одна дверь – массивная, из прочного дерева. За ней оказалось скромных размеров помещение, заставленное винными бочками. Пол здесь был земляной, стены заплесневели; не наблюдалось ни слухового оконца, ни вентиляционного отверстия.