Бывшая принцесса
Шрифт:
На Николе, кажется, почти все зажило, хотя многое скрыто идеальным костюмом, лицо уже не такое опаленное, руки со знакомыми шрамами.
— Это ничего не меняет, меня гложила вина, но не сожаление. — лгу в карие глаза — Я не хочу всего этого, но не смогла бы нанять сербов для поисков, если бы не стала частью Дома.
Он громко выдыхает, услышав невольное признание. Николай — одна из причин, почему я во все это влезла.
— Я тебя люблю, Королева. Ты знаешь, что я всегда
— Ты слышишь, что говоришь? Ты умоляешь предательницу снова встать тебе за спину с ножом в руке.
Любит. Вот почему он это говорит. Меня разъедает. Если и я признаюсь мужчине, он посчитает это за согласие и утащит без лишних разговоров.
— Я не хочу, чтобы из этого рта вырывалась очередная ложь. — проводит пальцем по моей нижней губе — Что нужно, чтобы по окончанию вечера, мы сели в самолет в один конец в Атлантик-Сити?
— Я подумаю, если твоя семья захочет, чтобы я осталась: Анна, Павел, Сергей.
Это не то, что я планировала. Мне не удастся сбежать от Громова вновь. Я и так полезла под пулю, подвергнув детей и себя огромному риску. На Острове безопасно, пока не появятся очередные жадные мафиози. Николай не сможет нас защитить, насколько бы смертоносен ни был, но я не могу сделать и шага от Громова. Это нездорово, и я не принимаю таблетки.
— Они хотят этого, если хочу я.
— Не заставляй расписывать условие в юридической форме. Они должны — сглатываю — принять меня без твоего давления.
— Отлично, тогда мы едем в Атлантик-Сити, чтобы ты убедилась в решении Павла сама.
Ну конечно. Остальные же здесь.
— Или мне хватит отказа Сергея и Анны.
Сестра Громова просила вернуться ради Николая, но хочет ли она действительно жить со мной под одной крышей? Сергей всегда был ко мне…равнодушен, как впрочем и ко всему миру помимо своей семьи, в которую мне никогда не войти.
Я до безумия хочу еще раз увидеть Остров. Это опасно, неправильно, я стала одной из Глав Дома МакГрат…
— Они скажут обратное. — проводит рукой по моей щеке, пытаюсь не ластиться — Ты ходила к психиатру.
Замираю. Что он еще знает?
— Я хочу, чтобы тебе стало лучше, Королева.
— Не говори на русском, я ирландская королева. — звучу потеряно.
— Ты королева всего гребанного криминального мира, Квин. А теперь ты приструнишь еще пару мужчин, и мы поедем домой.
Я открываю рот, чтобы согласиться, кивнуть, но вовремя себя останавливаю.
Я один из четырех членов Совета Дома МакГрат, так что могу приезжать изредка, без меня бизнес не рухнет. И я не так уж сильно люблю Ирландию или Великобританию, всю жизнь провела в Нью-Йорке, а вторую жизнь в Атлантик-Сити…
Что я творю?
— Чтобы убедиться, мы поедем…
Не рискую
У меня собрана сумка, с которой я постоянно летаю по миру, оставалось забросить в нее кольцо, увидеть обеспокоенные лица Ларри и Джона, которых я не могу взять с собой, но предупреждаю об отъезде в последнюю минуту. Никому более не нужно знать, что я поеду в Америку на испытание. Я действительно хочу увидеть место, изменившее меня…последний раз. Но разум подсказывает, что цель у меня совсем иная.
ГЛАВА 16–17 + ЭПИЛОГ
ГЛАВА 16
НИКОЛАЙ
Квин садится отдельно и пытается не уснуть на протяжении всего семичасового полета, но терпит поражение. Обычно она держит под контролем все, в том числе свое тело, и вряд ли позволила бы себе заснуть в окружении Братвы. Не после передачи информации итальянцам и острейшего чувства вины. Я читаю ее, как открытую книгу. Думаю, ее усталость — побочка антидеприссантов, которые ей выписал психиатр из Лондона.
— Мы в запертом пространстве, она никуда не сбежит, Ник.
Сестра успокаивающе мне улыбается, от чего я только раздражаюсь. Мне не нужна поддержка, когда дело касается Квин и моих чувств к ней. Я в силах разобраться и забыть то, что испытал во время нападения итальянцев. Я не контролировал себя, что происходит не впервые, но тогда убийцу во мне не могли остановить.
— Уверен, при должных усилиях… — Сергей затыкается моментально.
Я сажусь рядом с Квин, касаясь ее кисти. Мне ненавистно, насколько долго я не чувствовал ее, этих губ…ее ресницы начинают трепетать.
— Присоединюсь к пробежке в следующий раз, — мурчит — милый.
Если бы я не слышал это на протяжении последней совместной недели, не разобрал бы слов, у меня сжимается горло, одновременно с этим появляется улыбка. Квин редко бормочет во сне, настолько же, как носит толстые пуловеры, как сейчас. В Атлантик-Сити двадцать пять градусов, но тепло продержится недолго.
Она не принимает руку, чтобы спуститься с самолета или сесть в машину, из-за чего я произвольно рычу.
— Не показывай своего зверя. — огрызается, заметно нервничая перед прибытием на Остров.
Мы молчим всю дорогу, когда она прижимается к прикрытой части катера, чтобы видеть путь, но и не испортить прическу. Квин едва не прожигает взглядом очертания Острова. И я ловлю ощущения дежавю, когда она отработанным легким движением спускается на причал. Долбанных три недели. За это время я успел чуть не сдохнуть от переживаний за свой дом, от рук албанцев, отсутствия жены.
***
КВИН
Я замираю лишь на мгновение, когда вижу Павла в конце трапа. Он даже не смотрит на меня, чему я бесконечно рада. Мне нужна минутка. Здесь словно другой воздух, вид людей. Все ощущается как неизменный дом.