Бывшие. Папа для Оливки
Шрифт:
– Чуть позже. Я пока отойду, подышу воздухом.
Выскакиваю в коридор, стараясь не смотреть в сторону Исаевых. Особенно на Яну, что льнет и лапает Клима, чем посылает острые ядовитые стрелы в мое перевитое шрамами сердце.
Залетаю в уборную
А когда выпрямляюсь, натыкаюсь на горящий взгляд Клима.
Глава 22
Дина
Замираю, как звереныш в свете фар. Боюсь пошевелиться.
Клим выглядит расслабленным, даже скучающим. Вот только тяжелый взгляд и раздувающиеся ноздри выдают его напряжение. Если бы не пропасть в целую жизнь и его жена, я бы подумала, что Клим…ревнует!
Пока в голове рождаются фантастические мысли одна за одной, мой бывший продолжает скользить по мне взглядом, вызывая во мне не контролируемую дрожь и мурашки, что взбесившимся табуном скачут по всему телу.
С моего лица стекают капли по шее, в ложбинку на груди. Клим повторяет их путь, заставляя кожу полыхать.
– Ты вошел не в ту дверь, – ехидно выплевываю в зеркало. – Это женский туалет.
– Не-а, Дина, – Исаев медленно качает головой, глядя исподлобья. – В этом ресторане он общий. Где твой муж? – внезапно переводит
Палец, на котором уже очень много лет нет кольца, обжигает. Растерянно гляжу на него, как будто вижу свою конечность впервые.
Вспоминается наш грязный развод с мужем, и я снова открываю воду и мою руки. Тру, тру то место, где когда-то с гордостью носила символ замужней женщины.
– Дина!
Мечу молнии сквозь зеркало и зло выплевываю:
– Тебе не кажется, что это не твое дело?
Выключаю воду, растираю руки салфеткой докрасна и со злостью швыряю ее в урну.
– У вас с ним серьезно? – продолжает допрос Клим. – Любишь… как там его зовут?
А я испытываю самые противоестественные чувства – ликую в душе, потому что мой бывший ревнует. Ревнует, черт возьми!
Господи, какая я глупая!
– Да! – выпаливаю, задирая подбородок. – Да, у меня с Димой серьезно. И да, мне с ним… нравится! Нравится быть с ним, под ним…
Последнее – совершенно лишняя и недостоверная информация. Но мне так захотелось ударить Клима побольнее, поэтому я отвешиваю эти словесные пощечины. Без пощады и наотмашь.
Исаев дергается, как будто получает самые настоящие удары. По его лицу проходит едва заметная тень.
Ему больно это слышать. И он этого не скрывает. А я упиваюсь его болью.
Конец ознакомительного фрагмента.