Бывшие. Первая жена
Шрифт:
— Обязательно! Все из-за него и начинается!
— Вер, так что… Ты с мужем помирилась?
Едва сдерживаю стон сквозь зубы.
Не знаю, как сумею лавировать между ними, если Ян думать, что Марк — племянник, а Таня знает, что сын… К счастью, Горский выполнит обещание и о них забудет. Он слишком занятой, чтобы интересоваться моими дальними родственниками.
— Нет. Я не могу всего объяснить, просто сделай, как тебе говорят…
— Ладно.
Ян забирает трубку и передает охране. Слежу за ней глазами, словно это
— Вера, — привлекает мое внимание Ян.
— Ты доверяешь тем, кто за ними приедет?
— Да…
— Куда их повезут?
— На квартиру. Послушай…
— Им нужны будут деньги!
— О них позаботятся! Успокойся, Вера, все вопросы решат! Скажи, ты действительно бы выстрелила?
Молчу, только сейчас взглянув в глаза Яну.
Холодные, уставшие.
Я вся в холодном поту и руки дрожат. Ян держит за ледяные ладони и пытается привлечь мое внимание.
Последствия шока…
Того, что я пыталась застрелить человека, а затем все рассказала Яну. Полуправду. Но нам это поможет. Он спрячет Марка. Он это умеет делать — иначе до него бы давно добрались.
Мой сын — наш сын — будет в безопасности.
— Я и выстрелила! Просто не попала. Потому что ты помешал.
Он хмыкает, неожиданно набрасывает на плечи свою ветровку и тянет наверх.
— Пойдем, подышим…
Наверху прохладно. Вместо пыли и бетона я дышу сосновым запахом. Говорят, это успокаивает. Делаю глубокий вдох и закрываю лицо руками.
Ну и хрен с этим Романом.
Если бы попала… Ян сам сказал, что он и так мертвый.
Но до меня только доходит, что я чуть не убила человека. С холодной ясностью. Это не то же самое, что стрелять в запале, как пыталась внизу…
Меня начинает трясти от адреналина.
Ян берет меня за плечи, словно пытается успокоить.
— Вера…
Берет за лицо, чтобы я на него посмотрела.
— Все хорошо. Ты испугалась. Все отлично.
Я боюсь смотреть ему в глаза. Словно один взгляд — и Ян прочтет, кто Марк на самом деле.
— Посмотри на меня…
Трясу головой, едва сдерживая рыдания.
Я так испугалась… Я думала, сдохну. Я была готова на все, чтобы защитить его… И Ян даже ничего не знает. Мне вдруг дико захотелось сказать: а знаешь, у нас есть сын.
У нас ребенок, Ян!
Это ведь все меняет…
Я не одинока и больше никогда такой не буду. А у тебя есть наследник, всех твоих миллионов и бизнеса. Есть продолжение. И ты тоже больше не одинок.
Это ведь все меняет.
Я сдавленно плачу в руку навзрыд и быстро успокаиваюсь, когда эмоции выходят. Я никогда ему этого не скажу.
Поэтому что это все изменит.
А, как известно, лучше худой мир, чем добрая ссора.
— Вера… — он, наконец, отрывает от лица мои руки.
С закрытыми глазами глубоко вдыхаю холодный воздух. Медленно,
— Тебе нужно было сразу сказать.
— Я не думала, что ты его обменяешь. Потом дошло.
— Больше никто не в курсе?
Качаю головой.
Лицу холодно от слез, стираю их рукавом ветровки.
— Я пошел за тобой, когда ты вышла из машины… Думал, ты освободить его хотела. А не пристрелить, — озадаченно заканчивает он. — А ты решила его грохнуть.
— Зачем мне его освобождать? Ты… до сих пор от меня ждешь предательства?
Ян наклоняется, чтобы ближе заглянуть в глаза.
— Ты уже предала меня однажды… Прости, что у меня привычка ждать этого снова.
Я усмехаюсь.
Почему-то обидно.
Интересно, он всю жизнь будет попрекать этим?
— Я тебя не предавала, понял?! — наклоняюсь к нему и между нами остается сантиметров пять, ощущаю запах его парфюма. — Я жалею, что пошла в тот день к тебе на встречу! Жалею, что увидела тебя! Что повелась на всю эту огромную кучу вранья и не только этих козлов, но и твою! Но я никогда тебя! Не! Предавала!
— Да? — только и произносит он, взглянув на губы.
— Я отказалась от денег в первый раз. Потому что…
— Почему?
Он все равно не поверит.
Ян Горский не поверит, что можно добровольно отказаться от денег, это первое. Это вообще не про него. Второе, мне придется объяснить, что я в него влюбилась когда-то. И была готова от всего отказаться, лишь бы быть с ним.
А я почему-то не хочу этого признавать.
Мне больно говорить это.
Молчу, подавившись холодным воздухом. Меня как будто ледяной водой окатило: весь запал, вся лихорадочность и жар, с которыми говорила, исчезли. Я ничего не хочу доказывать.
Даже если последнее слово останется за ним.
Мне важнее сохранить свои те чувства в неприкосновенности.
Слишком дорого мне далась любовь к Яну Горскому. Слишком он жестоко со мной поступил когда-то. Чувства — это слабость. Как бы ты ни любила мужчину, это не помешает ему тебя растоптать.
— Они сами меня предали. Глупо считать, что я снова окажусь на их стороне, а ты ведь умный, Горский? Должен был догадаться.
— Мне кажется, ты что-то другое хотела сказать.
— То, что я хотела сказать, тебя не касается.
— Знаешь, что для меня самая большая ценность?
— Деньги? — предполагаю, ничего не придумав другого.
— Верность. Единственное, что нельзя купить.
Камень в мой огород?
— Я тебя не предавала, — спокойно и твердо повторяю. — И никогда бы не предала после такого.
Я не знаю, верит он мне или нет.
И мне плевать.
Ян наклоняется, в глазах лихорадочный блеск — кажется, обезболивающее отпускает, или это не от боли? От желания знать правду. Моя верность или предательство волнуют его сильнее, чем он пытается показать.