Бывшие. Первая жена
Шрифт:
— Прости, — продолжает он. — Злата и ты — моя вина. Я был уверен, что смогу тянуть время… Что я нужен им и ей ничего не сделают. Я думал, можно тянуть время и делать вид, что готовлю фирму к продаже. Но ее почти сразу убили…
— Ты бредишь, — шепчу я, хотя знаю, почему он говорит это мне.
Просто поверить трудно.
Ян Горский и чувство вины несовместимы.
— Нет, Олененок… Мне жаль, что ты… оказалась… здесь из-за меня.
Пока вожусь с правой, левой рукой Ян гладит мокрую щеку, а затем пытается оторваться от сиденья
— Ты мешаешь, — сварливо бормочу я, мягко это пресекая. — Нужно найти обезболивающее.
Щеки и так мокрые, но рыдать у Яна на глазах не хочу. Украдкой вытираю лицо, копаясь в аптечке. Шприц. Хорошее обезболивающее. Знаю, что Ян смотрит на меня, только я упрямо делаю вид, что сосредоточена на том, чтобы сломать ампулу. Не хочу признавать, что его слова тронули меня. Но лучше всяких слов говорит отсутствие пальца. Железобетонный аргумент.
— Вколю, станет полегче.
— Ты умеешь делать уколы? — бормочет он, наблюдая, как я закатываю рукав, протираю внутреннюю сторону локтя с выпуклыми венами, спиртом и аккуратно ввожу иглу. — Не знал…
Ты еще многое обо мне не знаешь, Ян.
Он часто дышит носом.
Сейчас обезболивающее подействует, и он перестанет быть таким откровенным. Придет в себя и вернется в привычную замкнутую, холодную и отстраненную ипостась. Это сейчас у него прут голые эмоции из-за того, что не может держать лицо. Трудно оставаться сдержанным, когда сходишь с ума от боли.
— Тебе лучше? — замечаю, как разглаживается лицо.
Он кивает.
Дыхание становится ровным. Ему нужна настоящая помощь, там, наверное, осколки кости в ране… Ножом кромсал, не жалея. Осторожно заматываю руку в бинт, завязываю на запястье. Поправляю футболку, сбившуюся под лямками бронежилета, и убираю со лба влажные волосы.
Ян мутными глазами следит за мной.
Почему-то жалко эту скотину.
Джип сворачивает и тормозит.
Оглядываюсь. Вместо того, чтобы выбираться, мы заехали дальше в чащу. Проселочная дорога оборвалась, но джипы проломились дальше — до заросшей бетонки. То здесь, то там разбросаны старые бетонные сооружения.
— Где мы?
— Это брошенная военная часть, — объясняет телохранитель, прежде чем выйти из авто. — Нашли ее, когда обследовали местность.
В глубине леса замечаю еще машины. У нас привал или они здесь базу организовали? Дверь распахивается, и Ян спускает на землю ноги. Перед ним присаживается телохранитель.
— Господин Горский, я должен вас осмотреть.
— Она меня перевязала… — еще несобранный, он отдергивает руку.
— У меня есть медицинские навыки. Вам нужна помощь.
— Со мной все в порядке! — рычит он.
Лучше бы позволил. Но Ян встает, оттолкнув телохранителя.
— Ян, что мы здесь делаем? — зову из салона. — Разве мы не едем домой?
— Сначала нужно выяснить, что с Германом.
— Его убили! Я видела, как он дрался.
— Нет, он жив, — Ян оглядывается,
Последние слова адресуются охраннику.
— Да, господин Горский…
О ком он?
Хмурюсь, быстро надевая туфли и выхожу из машины.
Ян обходит бетонное сооружение, и бьет кого-то.
— Как тебе это, мразь?! — орет он, до меня доносится звуки ударов.
Огибаю угол и вижу, что на земле лежит мужчина в наручниках, ноги обмотаны скотчем. Его уже несколько раз били и лицо в крови.
— Роман… — с ужасом узнаю я.
Его взяли живым.
Ян бьет и не может успокоиться.
— Господин Горский… — с сомнением зовет охранник. — Вы хотели его допросить. Вы его убьете.
Ян останавливается.
Трясущийся рукой вытирает пот со лба.
— Тащите вниз, — велит он. — Пришло время пообщаться начистоту.
Глава 25
Романа поднимают втроем и тащат за дверь в темное нутро подвала.
Не знаю, видел ли он меня.
Я даже не поняла, в сознании ли он…
— Госпожа Горская, позвольте, — меня отвлекает охранник, набрасывая на плечи теплую куртку.
Яну подают полотенце, он промокает лоб.
— Кофе, — хрипло просит он и в металлическом стакане ему приносят кофе.
— Госпожа Горская?
Киваю.
Из термоса наливают и мне.
Кофе горячий. Черный. Обычно я люблю с молоком или сливками… Вздрагиваю, вспомнив Богдана. Делаю глоток, чтобы отвлечься. Крепкий, как смола. Любимый кофе Яна. Но я рада и такому, лишь бы горячий.
— Ты узнал, кто он? Что показал ДНК тест?
Ян кидает косой взгляд.
— Давай ты спустишься со мной. Не хочу два раза пересказывать.
Сглатываю.
Мне нехорошо. Не только потому, что Романа будут пытать, а Ян предлагает при этом присутствовать. Я понятия не имею, чего ждать, но внутри все похолодело и кофе не помогает. Роман знает про Марка… Он знает про нашего сына.
Он скажет Яну.
И если еще вчера меня это не так пугало — куда страшнее было представлять, что об этом узнают Богдан или босс Северного, то теперь, когда Роман здесь, я боюсь, что эту правду узнает Ян.
Идея не очень хорошая мозолить при этом глаза Северному. Он может просто из мести рассказать все.
— Ян, я не уверена… Что хочу это видеть.
— А я уверен, — Горский делает шаг ко мне, зло глядя в глаза. — Я из-за тебя отрезал себе палец. Так что, думаю, такую любезность ты можешь оказать. Его подготовят и мы пойдем.
Не хочу туда. В комнату с серыми стенами, откуда пахнет старым бетоном и сыростью.
Я боюсь его видеть.
Но иду за Яном. Телохранитель распахивает дверь и по-джентельменски пропускает вперед. В пыточную.
Останавливаюсь на пороге.
Меня не торопят.