Бывшие. Первая жена
Шрифт:
Ян резко встает, и отходит от стола.
Несколько секунд думает, потирая подбородок.
— Туманов! Подойди, — к Яну подходит мужчина лет тридцати, заменяющий Германа. — Установи круг лиц с доходом моего уровня с протезированными пальцами — указательным и средним на правой руке. Место жительства, рождения не имеют значения. Как можно быстрее. И подайте машину…
Туманов уходит.
Взволнованно встаю и подхожу к Яну. О, боже… Это ведь гениально и просто — такая особая примета, которую толком не спрячешь. У
Ноль.
Кладу руку на спину, и мы с бывшим переглядываемся.
— Мы скоро все узнаем, — хрипло обещает он.
Глава 31
— Я еду к Герману. Он может что-то вспомнить.
— Можно с тобой?
Ян пожимает плечами, мол, пожалуйста. Вряд ли я там нужна, это моя дань уважения человеку, который дал шанс мне спастись. Лишь бы рассказал что-то полезное.
Ян нервничает, хотя перед встречей говорил с лечащим врачом.
Германа перевезли в частную клинику закрытого типа. На больничной койке он почти сливается с простыней. Похож на каменное изваяние: такой же невозмутимый на пороге смерти, как всегда.
— Герман! — Ян наклоняется, пытаясь добиться реакции и кидает врачу, когда ее не следует. — Он точно в сознании?
Присматриваюсь к закрытым глазам с морщинками в уголках. Лицо расслабленное, но между бровями все равно вертикальная черта.
Что ему снится? Последний бой? Или темнота, в которой ничего нет?
Для меня самым страшным моментом стала не та картина, где я ползла и рыдала, а он остался отражать нападение. А то, чего я не увидела. Когда Герман перед самым обменом получил смертельный удар в живот.
Вот это настоящая подлость, лишать надежды и так измученного человека.
Это не просто подлость.
Это месть. Теперь уверена.
Герман слегка приоткрывает глаза.
— Ты как? — Ян кидается к нему, как голодная гиена. — Можешь говорить?
— Да…
У него хриплый, тихий голос, который с трудом можно узнать.
— Тебя пытал человек с протезом пальца?
— Да.
— Ты его узнал? — вмешиваюсь я.
— Нет…
— Что ты им сказал, Герман? Что они выбили?
Перед ответом Герман собирается с силами. Повезло, что его быстро вытащили — меньше, чем за сутки. Иначе бы замучили.
— Ничего, Ян…
Бывший выпрямляется, недоверчиво глядя на него.
— Ты лжешь.
— Нет… Нет, Ян…
Он пытается что-то добавить.
— Мне кажется, тебе не стоит давить, — беру Горского за локоть.
— Это ложь! — орет Ян, резко отдергивая руку. — Ты не мог молчать почти сутки под пытками! Просто скажи, что они знают, Герман!
Он наклоняется снова, хватая за плечи, встряхивает, но больше Герман ничего сказать не может. Глаза закатываются, он хрипит. В палату вламывается врач, Яна
— Этого не может быть, — повторяет он с таким видом, словно его предали.
— Почему ты ему не веришь? Ты же видел, на видео он молчал.
— В том и дело, Вера, что я видел! Пятнадцать минут из почти двадцати четырех часов! Думаешь, он молчал под пытками сутки? Северного раскололи за несколько часов!
— Не злись, ладно? — примиряюще выставляю руки перед собой, что-то он разошелся, а мы в больничном коридоре, между прочим. — Может, у него ничего и не спрашивали, не думал об этом?
— О чем ты? — он останавливается, сунув поврежденную руку в карман брюк.
— Ну они же понимали, что ты усилишь охрану и закроешь все слабые места, что бы не сказал Герман. На видео его пытали бесцельно, — плету на ходу, чтобы он успокоился. — В конце концов, ради того, чтобы ты утратил к нему доверие.
— Не лезь, ладно?
— Давай подождем, пока ему станет лучше. Он едва живой, Ян. Поговоришь с ним через пару дней.
— У меня нет! Этих! Дней!
Он направляется к выходу, а я кидаю еще один взгляд в палату. Германа почти не видно за спинами персонала.
И чего я кинулась его защищать перед Яном? Прикрыла, как он меня на поляне. Надеюсь, скажет спасибо, когда отойдет.
В машине Ян успокаивается.
— Не выгораживай моих подчиненных при всех, — бросает он, заводя машину. — Ты опускаешь мой авторитет.
— Извини, — я не согласна, но у меня язык не отсохнет, а он утихнет.
Возвращаемся в гнетущей тишине. На кольце становимся в глухую пробку. Ян не так часто ездит за рулем сам, неудачно выбрал маршрут.
— Почему ты убежала из душа?
Нашел время поговорить…
Отворачиваюсь, избегая пронзительного взгляда. У него такие холодные изучающие глаза, словно я насекомое, случайно залетевшее в машину.
— Я сделал что-то не так? Не молчи. Откуда мне знать, в чем дело, если ты не говоришь?
— Просто… — сглатываю с болью в горле.
Что я должна сделать, чтобы он отстал?
Ненавижу разговоры по душам с Горским. Может быть, для других семей откровенность норма, но для нас это долгие выматывающие допросы, как после свадьбы. Всю душу вынет, препарирует и рассмотрит под микроскопом.
Только любовь скальпель не терпит.
— Извини, я… — неосознанно берусь за ручку двери, и Ян это замечает.
— Ты сейчас хотела выйти?! Почему ты постоянно бежишь от меня, Вера?!
— Слушай, Ян, — измученно смотрю ему в глаза. — Ты ведь разумный человек, мы с тобой договорились… Я помогаю, но между нами ничего не будет. Я не хочу.
— Ты серьезно, Вера?
Он резко трогает, рискуя влететь в зад «кэмри».
— Ян, машина!
— Плевать на машину! — орет он. — Я отрезал ради тебя палец, опозорился, я спас тебя! Для тебя это просто дело?!