Бывшие. Соври, что любишь

Черничная Даша

— Простите, я не то хотела сказать, — тут же краснеет директриса.

— Я копил на новый байк и экипировку, — говорит Глеб.

— Байк у несовершеннолетнего! Возмутительно! — вопит Анна Сергеевна, а Максим несдержанно закатывает глаза.

— В Америке велосипед называют байком, успокойтесь. Мой сын копил на велосипед.

Женщина заметно расслабляется, обмахивается тетрадью.

— Это еще не все, уважаемые родители. — Ну давай, добей меня. — В рюкзаке у Леши нашли четыреста долларов, значит, шестьсот он перепрятал.

—

Это бездоказательно, Анна Сергеевна! — не сдерживаюсь. — Неужели вы не рассматриваете вариант, что кто-то действительно украл деньги, а узнав, что будут смотреть вещи, засунул часть денег Леше? Он. Не. Вор. Ему не нужно чужого, Анна Сергеевна. Лешка четыре года отучился в вашей школе, и подобных прецедентов никогда не было!

— Все когда-то случается в первый раз, — назидательно говорит та.

Ситуация мерзкая. Кроме веры собственному сыну, у меня нет ничего, чтобы защитить его. Леша льет слезы не переставая, ему тяжело. Хуже всего, когда тебе не верят. Мне ли не знать, каково это.

Для меня ситуация усугубляется еще и тем, что тут снова замешаны брат Леши и его отец. И сейчас очень важно, какое решение будет принято именно Максимом.

— Итак, — подытоживает он, — я предлагаю поступить следующим образом: со своей стороны, мы забудем о том, что было. Ульяна Романовна, а вы, будьте добры, держите Алексея подальше от Глеба. Может быть, стоит перевести Алексея в другой класс? Или в другую школу?

Мое сердце словно обливают кислотой. Говорил бы ты так о Лешке, если бы знал, что это твой ребенок?

Мне и самой хочется расплакаться вместе с Лешкой, но нужно быть сильной, быть рядом с сыном. Ведь если не я, то больше попросту некому.

— Но позвольте, Максим Аристархович, неужели мы просто закроем глаза на это преступление?! — ахает директриса. — Мы не можем игнорировать подобный звонок!

— Когда мне было пятнадцать, я украл из магазина электроники телефон с витрины, — неожиданно говорит тот. — Не от нужды, а просто по приколу, и было это лишь раз. Отец узнал, вставил мне по первое число и заставил вернуть телефон в магазин. Как видите, я не стал моральным уродом и отбросом общества. Все ошибаются. Достаточно будет, если деньги вернут, и таким образом мы постараемся довести до детей, что кража — это плохо.

При этом Максим смотрит на меня. Убийственно смотрит.

Никто не верит в то, что Леша не крал деньги.

— Ульяна Романовна, — откашливается притихшая Ольга. — Разница с пропавшими деньгами шестьсот долларов. Нужно вернуть.

И тут же виновато опускает глаза.

Прикидываю в уме. Шестьсот баксов сейчас — чуть больше пятидесяти тысяч рублей. Не какая-то непосильная ноша, но для учительской зарплаты немало. Эти деньги у меня есть. Я копила… Хотела Лешке купить хорошую зимнюю одежду и обувь, зимы стали уж очень суровы…

— Мы вернем, — произношу сипло.

— Думаю, будет правильно,

если Леша извинится, — настаивает Анна Сергеевна.

Решительно поднимаюсь со своего места, тяну за руку Лешу, собираясь уходить.

— Обязательно извинится, — произношу со злостью. — Если совершит какой-то проступок — извинится. А за то, чего он не делал, мой сын просить прощения не будет.

И плевать мне на всех вас. Чихать я хотела на косые взгляды и шепот мне в спину. Мой. Сын. Не. Вор.

Верите Леше?

Глава 14

Ульяна

Я внаглую забрала Лешу. Речи о том, чтобы он продолжил обучение сегодня, и быть не могло. Он морально раздавлен, я тоже в мясо.

Там, в кабинете директора, мне впервые захотелось, чтобы Максим узнал правду о Лешке. Чтобы не смел так смотреть на него, чтобы встал на другую сторону.

Хотя где гарантия, что именно так и произойдет? Леша для него, по сути, чужой…

В машине едем молча. Лешка шмыгает носом. У него пошел откат, слезы льются потоком, а я даже не уговариваю его успокоиться, пусть. Слезы, как и негатив, должны найти выход.

Недалеко от дома супермаркет, я заезжаю в МакАвто и набираю кучу запрещенки. Вообще я стараюсь готовить для сына полезную еду, но не сегодня.

Леша перестает плакать, только смотрит на меня удивленно, наверняка думает, что у меня поехала крыша.

Дома мы моем руки и сразу же идем есть вредности. Я хочу накормить сына досыта, сложные разговоры нельзя вести на голодный желудок. Тем более с мужчиной, даром что еще маленьким.

Мне хватает гамбургера и картошки, а Леха, как маленький сомик, подчищает все, даже соль из картонной коробки.

Насытившись, он поднимает на меня взгляд.

— Это не я, — говорит уже уверенно и, самое главное, спокойно.

— Расскажешь? — прошу его мягко.

И Леха рассказывает все. Как после второй пары Глеб достал из сумки деньги, показывал банкноты, называл имена и фамилии президентов США, годы их правления и какими по счету они были.

Все без исключения дети брали в руки бумажки, а потом возвращали Глебу. На следующей перемене это повторилось. Лешка уже не рассматривал деньги — интерес свой он утолил — и ушел в туалет.

Вернулся по звонку и сидел слушал урок. Ему все время мешал Олег Резник. Олег Резник — двоечник, но в журнале у него тройки и четверки, потому что, на радость Олегу, родители его богаты и отстегивают школе нехилую спонсорскую помощь.

Олег был очень возбужден, учитель даже делал ему замечания. Это очень отвлекало Лешку, потому что Олег сидит прямо за спиной моего сына и Лешке интуитивно казалось, что ругают его.

На следующей перемене Глеб понял, что деньги пропали. Леша помогал искать их, но безрезультатно. Тогда он предложил Глебу сходить к классной руководительнице, что они и сделали. Вместе.