Бывшие. Соври, что любишь
Шрифт:
— Он еще обзывал его матом, — вступает Глеб и упрямо смотрит на Олега.
Битый час мы сидим у директора. Все вымотаны, дети дико устали, да и взрослые устали, всем хочется разойтись по домам.
После долгой беседы, нравоучений и лекции о том, что ни воровать, ни драться нельзя, Олег сквозь зубы просит прощения у Леши и Глеба. Анна Сергеевна сообщает, что с завтрашнего дня со всеми присутствующими будет работать психолог.
К Олегу вообще особое отношение. Еще один косяк — и его переведут
Расходимся спешно, все хотят покинуть стены школы как можно быстрее. В коридоре, пока Леша и Глеб разговаривают, я отдаю Максиму пиджак, придерживая при этом ткань на юбке.
— Спасибо.
Он забирает вещь и смотрит на меня устало:
— Подвезти вас?
— Не нужно. Я на машине.
Кивает. Бросает взгляд на мальчишек.
— Они сдружились вроде?
— Возможно, — отвечаю нейтрально. — Мы поедем, Максим Аристархович. Леш, идем!
— Пока, — говорит мне вслед.
Я забираю свои вещи из учительской, мы с Лешей шагаем к парковке. Садимся в машину, и я спрашиваю сына:
— Почему ты не сказал мне, что тебя начали травить? Да еще и учителя?
Он пожимает плечами:
— Не хотел доставлять тебе проблем, мам. Вот был бы у меня папа, он бы защитил нас.
Произносит это, отстраненно глядя в окно, а я сжимаю руль, пытаясь унять боль в груди.
Глава 21
Максим
Глеба сегодня забрали мои родители. Они хотели провести время с внуком и показать ему свою любимую картинную галерею.
Мой сын с охотой согласился — с русскими дедом и бабушкой у него прекрасные отношения.
Отец по работе не имел возможности выезжать к нам, поэтому виделись мы нечасто. Мать навещала нас стабильно несколько раз в год. В Россию мы с Глебом ездили максимум раз пять. Так получалось.
Теперь же, когда мы с сыном окончательно перебрались сюда, мои родители постоянно проявляют инициативу и забирают Глеба. Я не препятствую. Пусть. Это будет полезно не только родителям, но и моему сыну.
В связи с этим возникает вопрос.
Какого хрена я сижу в тачке на парковке школы, если моего сына тут нет уже два часа как?
Их уроки закончились два часа назад — кажется, мне нечего тут делать, да?
Да…
Но я сижу и жду, когда выйдет Ульяна. Я изучил расписание и теперь знаю, сколько у нее каждый день уроков. Раздобыть ее расписание заняло время, но ожидание того стоило.
И вот теперь, вместо того чтобы спокойно поехать на работу и разгрести завалы, которые копятся в геометрической прогрессии, я сижу в тачке у школы и курю.
Одну за одной, вдыхая в легкие дым.
Я сам не понимаю своей цели. Чего я добиваюсь? Просто поговорить с Ульяной? О чем?
Та неприятная ситуация с пацанами разрешилась, конфликтов между ними нет, все устаканилось.
Я был неправ в отношении Леши. Особенно когда просил сына быть осторожнее с новым одноклассником. Лешка неплохой пацан, точно. Чем-то напоминает меня в детстве. И внешне, и по характеру. Но все дети похожи в детстве, не так ли?
После той драки картинка лежащей на земле Ульяны — растерянной, уязвленной — все время стоит перед глазами.
Заканчивается последний урок, школьники спешно покидают территорию школы. Проходит минут двадцать, и уходить начинают учителя.
Ульяна выходит из здания вместе с классной Глеба, Ольгой Михайловной. Судя по их манере общения, они подруги или что-то вроде этого.
Уля машет ей рукой и идет по парковке. Проходит мимо моей машины, не замечая меня, и отходит куда-то назад. На какое-то время я ее теряю из виду, а потом дергаюсь от громкого и настойчивого стука в стекло.
— Ты обалдел, Никонов?! — ну прямо настоящая училка.
Строгая, собранная, в очках. Возникают неожиданные и непрошеные сексуальные фантазии, от которых я сам оказываюсь в шоке.
— Что такое, Ульяна? — открываю дверь машины и выхожу.
Она сегодня в бежевом приталенном костюме. Юбка длиной до колен, блузка застегнута на все пуговицы. Волосы собраны в аккуратный пучок, глаза… единственное, что не поменялось в ней. Взгляд цепкий, пристальный. А еще очень живой. Я ни у кого не видел такого взгляда.
Ульяна ставит руки в бока и топает ногой.
— Я не знаю, может, в своей Америке ты привык мусорить везде, но у нас так не принято! Ты вообще в себе, Максим Аристархович? Курить на территории школы строго запрещено!
И указывает подбородком на несколько окурков на асфальте у моей машины.
— Грешен. Каюсь.
— А то я не знаю! — фыркает и серьезнеет. — Надо убрать.
— Уверена?
— Да!
Вот же сучка… А внутри у меня аж загорается что-то. Старый, можно сказать, почти погасший огонь. Чувства, про которые я и думать забыл.
— У вас же наверняка есть дворники, — делаю попытку съехать с темы.
— Дворник у нас — семидесятилетний Пал Палыч. Не стыдно тебе, Никонов, заставлять дедулю убирать за тобой срач?
Расплываюсь в улыбке и улыбаюсь уже во весь рот.
— Уль, ты самая настоящая училка. Это прям твое.
— Какой проницательный, — закатывает глаза и отходит назад на несколько шагов.
Подходит к белому старенькому «Поло» и лезет в бардачок. Достает оттуда пакет и приносит его мне.
— Вот, держи. Можешь собрать этим.