Бывшие. Соври, что любишь
Шрифт:
Максим отрывается от компьютера и пристально смотрит на меня.
— Привет. Проходи, — указывает рукой на кресло для посетителей напротив себя.
Я послушно прохожу и сажусь.
— Что привело тебя ко мне? — спрашивает по-деловому и заглядывает в глаза.
— Хотела отдать тебе деньги, — достаю из сумочки шестьсот долларов и кладу на стол, толкаю пальцами шесть купюр.
Максим смотрит на деньги и поджимает губы.
— Что это? — спрашивает, глядя прямо мне в лицо.
— Шестьсот
— Забери деньги, Ульяна, — от Никонова веет холодом.
— Нет. Ты сам сказал, что нужно вернуть деньги. Вот они. Забирай, — сжимаю зубы с такой силой, что того и гляди раскрошатся.
Максим прикрывает глаза, тянет носом воздух. Выглядит все так, будто я страшно раздражаю его.
— Ульяна, — он распахивает глаза, — мне не нужны эти деньги.
— Да? — выгибаю бровь и кривлю рот в ухмылке. — А в кабинете директора ты говорил другое. Помнится мне, что конфликт будет исчерпан, когда мы вернем недостающие деньги. Вот. Забери эти сраные шестьсот баксов и закрой конфликт!
Последнее я выкрикиваю, подрываюсь со своего места, намереваясь сбежать, но Максим, обогнувший за считаные секунды стол, хватает меня за локоть и тянет вниз.
— Сядь! — рявкает на меня, и я послушно сажусь.
Губы позорно трясутся, из глаз вот-вот польются слезы. Все, что мне остается, это дышать. Дышать и надеяться, что я не сорвусь на глазах у Никонова.
Слава богу, он отходит от меня. Я слышу треск крышки открываемой бутылки. Краем глаза вижу, что он наливает воду в стакан, а затем протягивает мне.
Я принимаю его безмолвно, тут же большими глотками начинаю пить. Максим тем временем собирает со стола деньги и бесцеремонно засовывает их мне в сумочку.
Допиваю воду и ставлю стакан на стол.
— Еще? — спрашивает Максим уже мягче.
— Нет, спасибо, — выговариваю хрипло.
— Легче?
— Да.
Он обходит меня и возвращается за свое место, ставит локти на стол и растирает лоб.
— Ульяна, мне не нужны твои деньги. Мне кажется, что Леша не виноват в краже.
Смотрю на Максима и поверить не могу в его слова.
— Зачем… тогда ты… в кабинете директора? — я не могу задать нормально вопрос, мысли путаются.
— Уль, она бы не отстала. Ты сама видела, как она была настроена. Да и я исходил из интересов своего сына — нужно было закрыть тему недостающих средств как можно скорее, вот я и сказал это, лишь бы Анна Сергеевна успокоилась и перестала дергать твоего и моего сына. Уже дома, после разговора с сыном понял, что ошибся. Хотела она ПДН позвать? Вот надо было соглашаться, только звать не ПДН, а полицию. Хрен его знает, чем бы обернулось это всё…
— Леша не мог взять деньги, — почему-то хочу оправдаться.
Максим оттягивает галстук, откидывается
— Уль, я не знаю твоего сына… — режет.. ох как больно режет слух эта фраза, — но я знаю своего и склонен верить ему. Глеб не верит в то, что вор Леша. Я не думаю, что мы узнаем, кто это сделал, так что предлагаю просто закрыть эту тему, и все.
Просто закрыть.
Да.
Легко сказать. Особенно когда ты не считаешь чужого мальчика своим и, по сути, тебе плевать на то, как с ним поступают сверстники и школа.
Для Максима тема исчерпала себя, и требовать от него чего-то еще я не хочу.
Сказать о сыне… нет… не сейчас, не сегодня…
— Хорошо. Значит, закрыли тему, — поднимаюсь и выпрямляю спину. — Спасибо, что принял меня.
Никонов тоже поднимается, обходит стол.
— Ульяна, было бы правильнее, если такие вопросы решала не ты, а отец Леши.
— Отец Леши у нас решает проблемы только своего сына, — выпаливаю не подумав.
И тут же закрываю рукой рот. Максим и сам дергается от моего выпада.
— Прости, мне пора, — бормочу себе под нос и спешно покидаю офис Максима.
Глава 18
Ульяна
Казалось бы: да забудьте вы уже про эту историю!
Но как назло, ничего не затухает.
Дети продолжают демонстративный игнор. Родители беснуются в чатах. Одна мамашка пришла ко мне прямо в разгар урока и в приказном тоне сказала выйти для диалога.
Хорошо, что у нас в школе есть охрана и даму быстро выпроводили в кабинет завуча, где с женщиной была проведена беседа.
Я так и не узнала, что именно она хотела мне сказать.
На моих уроках дети ведут себя относительно нормально, но не переставая бросают косые взгляды и шушукаются.
На одном из уроков я не выдержала и отпустила детей раньше, хотя делать это запрещено.
Так продолжалось неделю. Сын за это время сильно скатился по учебе, закрылся в себе, поник. В борьбе показатели тоже упали. С тренером я поговорила, объяснила все как есть.
Он тоже был шокирован и не поверил в то, что Лешка способен на воровство.
Я не знаю почему, но Глеб — чуть ли не единственный человек в стенах школы, который рядом с Лешей, на его стороне.
Он окончательно пересел к нему, выказывая незримую поддержку, всюду ходит за Лешей.
— Ульяна Романовна, зайдите к Анне Сергеевне, — говорит одна из учительниц, окидывая меня высокомерным взглядом.
Да, педагогический состав очень жесток, хотя, наоборот, должны оказывать поддержку ученикам. Про себя я вообще молчу, на себя плевать.
Поднимаюсь и иду к директрисе. По дороге нервное напряжение усиливается до предела. Неужели случилось что-то еще?!