Бывшие. Я до сих пор люблю тебя
Шрифт:
— Да.
— Надо переделать, — качает головой.
— Я переделала! Семь раз! — взвизгиваю и оседаю на кресло, трясусь, как осиновый лист.
— Я не знаю, что делать, — говорит честно и смотрит на меня так, будто это я виновата во всех грехах этого мира. — А ты что думаешь?
Обнимаю себя за живот.
Мне
Это рано для взрослой жизни. Я не готова, но…
— Мне страшно, Герман. Я думала, впереди столько всего! Учеба в универе. Мы на море хотели поехать, помнишь? Я еще не все свои вещи к тебе перевезла. Мы друзей собирались позвать, устроить вечеринку. Но, с другой стороны, это наш ребенок. Ведь мы любим друг друга, Гер. От любви часто рождаются дети.
Титов сглатывает.
— Тами… — смотрит мне в глаза… смотрит как предатель. — Я так не могу.
Слова звучат оглушающе тихо. Убийственно.
Я тоже не могу. Но и убить собственного ребенка точно рука не поднимется
— Ты мне нужен, Гер, — говорю я уже со слезами на глазах, понимая, что зря.
Все впустую. Я уже вижу по его взгляду, что он уйдет.
Глаза Германа тоже становятся влажными. Он качает головой, медленно отступает назад и… уходит.
А я сползаю на пол, закусываю кулак, давлюсь слезами.
В истерику скатиться не успеваю, потому что дверь снова хлопает, и Герман падает на колени передо мной, обхватывает мое мокрое от слез лицо, зацеловывает его.
— Все, все. Я рядом. Не плачь. Все у нас будет. Все будет хорошо.
Хватаю ртом воздух и выныриваю из давно забытого воспоминания, как во сне хватаюсь за живот, но, естественно, там нет никого. Грудь вздымается, горит от недостатка кислорода.
Едва Герман вернулся в квартиру, я обнулила все. Стерла в памяти его ошибку, дала ему еще один шанс, запасной. Авансом.
Он не справился, да, но это уже лирика.
Тогда мы были молоды, импульсивны.
И если девушке проще принять такого рода новость, то молодому, едва вылетевшему из родительского гнезда человеку, еще сложнее.
Нужно нести ответственность за свои поступки. Так говорят старые, умудренные опытом и видавшие жизнь люди.
Я же скажу, что раздавать советы свысока очень просто. Особенно когда это просто мимо проходящий человек. Прошел, осудил, забыл.
А тот, у кого нет фундамента под ногами, у кого одни фантазии в голове, кто сталкивается со сложной и
Герману потребовалось пять минут на осмысление. Именно столько он сидел под дверью квартиры. Уже потом он рассказывал мне, что первым порывом было сбежать.
По факту он и сбежал. Ушел аж на целых пять метров. Дальше не смог. Смотрел на ступеньках в подъезде, но не посмел сделать ни шага.
Я не держу на него зла за это. В конце концов, он вернулся.
— Добрейшего утречка, мамулечка! — мой маленький пони по имени Эмилия забегает в комнату и падает в мою кровать.
— И тебе доброго утра, дочка, — целую ее в нечесаные волосы.
— Мамась, — ластится ко мне, — нажарь блинчиков, а?
— Эми, ты уже в том возрасте, что и сама можешь нажарить себе блинов, ты же в курсе? — щелкаю ее по носу, а сама улыбаюсь.
Все-таки какая же теплая и чуткая девочка получилась у нас с Герой.
Ну ладно, она далеко не всегда такая, может и кусаться, но зачастую попадает чужим.
— У тебя получаются в сто тысяч раз вкуснее! — ага, и глаза делает такие преданные-преданные, сделаешь что угодно ради нее.
— Ты маленькая манипуляторша, — вздыхаю, но улыбка не сходит с лица.
Эми падает на спину и демонически смеется, поднимает ноги и дергает ими в воздухе, взлетает на кровати.
— Ты лучшая, ма!
— Волосы расчеши! — кричу ей вслед.
— Я не знаю, где моя расческа! — бурчит мне в ответ из коридора.
Поднимаюсь с кровати и набрасываю халат.
— У тебя их десять штук! Если не найдешь хоть одну из них и не расчешешься, то я случайно не найду муку и не нажарю блинчиков, — спокойно обещаю ей.
Эми заглядывает ко мне в спальню через секунду:
— Теперь понимаешь, у кого я научилась искусству манипуляции? — играет бровями.
Поднимаю с постели подушку и запуливаю ее в дочь.
— Волосы! Быстро! — что за мода на патлатость у молодежи?
— Слушаюсь и повинуюсь! — прилетает мне.
Блинчики делаем в четыре руки.
Ну как делаем. Я готовлю в две руки, Эми ест двумя руками и подкармливает меня.
— Какие планы на сегодня? — спрашиваю дочь.
— Папа хотел со мной встретиться, что-то обсудить. — Ага. Францию обсудить. — А вечером пойду с подружками в кино.
— Хорошо тебе провести время. Дома быть не позднее девяти, на звонки и сообщения отвечать. Геолокацию не отключать!
— Ну мам! — стонет с набитым ртом. — А ты чем займешься?
— Я хотела прибраться в квартире, а вечером мы с Вовой идем в ресторан.
Эмилия закатывает глаза.
— Не надо так делать, — угрожаю ей лопаткой.
— Мам, он же скучный. Давай лучше со мной и папой день проведешь? Мы хотели на лодке по каналу прокатиться.
— Нет, не могу, — отворачиваюсь от дочери и переворачиваю блинчик.