Бывших не бывает
Шрифт:
– Что за вопросы?
– Во-первых, наша ищейка поразительно хорошо знает отца Михаила, в преемники которого ты меня прочишь. Более того, Феофан давил на то, что мне придётся, как он выразился, продолжать его дело.
– Хм, – Илларион почесал бороду, – разумеется, знает, Феофан – вольноотпущенник Михаила.
– Твою мать!
– Вижу, ты не теряешь времени на занятиях скифским языком, – усмехнулся бывший друнгарий. – Именно. Жизнь бывает причудлива. Феофан был мальчиком рабом в услужении у отправленного учиться в Константинополь юного патрикия. Мальчик оказался резвым.
– Это точно!
– Но к чести Феофана надо сказать, что он хоть и ревниво следит за своим
– Я понял.
– А насчет дела я тебя успокою – речь идет не о нашем деле. Всего-навсего есть подозрения, что где-то в тех краях готовится языческий мятеж. Михаилу дано задание. Кое-что полезное он сумел разнюхать, но ничего критичного. Тебе придется копать лучше, но это не главная твоя задача.
– Ясно.
– А ещё что?
– А ещё Феофан много чего рассказал мне о кентархе Корнее и вообще о ратнинской сотне. Надо сказать, это весьма занятная банда [66] . Пожалуй, мы в их лице имеем трапезундских засранцев, только в меньшем масштабе [67] .
– Ты прав. Потому я и положил на них глаз. Они сейчас свои собственные, а это в корне неправильно – должны быть нашими, – кивнул Илларион. – А насчёт Михаила?
– Упоминал, но ничего особенного: умный и резвый отрок в руках хорошего воспитателя. Пойдёт далеко. Рекомендовал присмотреться, но и только.
66
Отец Меркурий не имеет в виду, что ратнинцы бандиты – слово «банда» (знамя) употреблено в исконном византийском его смысле – отдельное кавалерийское подразделение.
67
Имеется в виду Трапезундская фема – регион на берегу Чёрного моря, чья зависимость от Константинополя частенько была только номинальной. Будущая Трапезундская империя.
– Что ж, пока не догадался… – Илларион нахмурился. – Или старался тебе показать, что не догадался?
– Не думаю, друнгарий, – отрицательно покачал головой Меркурий. – Михаил его интересует в будущем, а сотня и Корней сейчас. Ему, похоже, тоже нужна сотня.
– Интересно! И зачем этому засранцу войско? Для епископа?
– Не думаю, друнгарий, – для себя.
– Он меньше чем никто – вольноотпущенник. Быть кем-то он может только в Церкви. Или ты хочешь сказать, что он решил стать епископом?
– Думаю, он от этого не откажется. Для начала.
– Даже так? Почему? – во взгляде Иллариона появилась сталь.
– Он слишком много говорил мне о важности торговых связей империи и Скифии, причём проявил в этой области такие познания, что я диву давался! Я и не подозревал, насколько мы связаны со Скифией! А ещё сетовал, что князья и, главное, митрополит не понимают этого. И в империи не понимают. А вчера задал мне вопрос, не осознал ли я важности этого вопроса, а если осознал, то как я мыслю исправлять сложившийся беспорядок. Особенно будучи приходским священником в прихожанах, у которого почти бесхозные катафракты…
– Гамото Христосу! – Илларион сплюнул. – Этот дерьмоед не зря протирал подрясник в Магнавре! Деньги тоже власть. И какая! Но он меня поразил – оказывается, в этой дыре кроме нас троих есть еще один человек, способный мыслить по-настоящему! Подмять под себя хотя бы ручеек
– Это будет непросто.
– Само собой, – ухмыльнулся Илларион. – Нам с тобой такая роскошь, как простые задачи, недоступна, старина.
– Тогда я хотел бы услышать твои приказы. Что мне говорить и что обещать.
– Нет, тут ты не прав, – друнгарий ордена покачал головой. – Не сейчас, по крайней мере. Для начала давай вместе подумаем, чем мы можем зацепить нашего пронырливого соглядатая. Ты говоришь, что он хочет власти и денег?
– Нет, боюсь, что денег он как раз не хочет, – отец Меркурий наморщил лоб, – точнее, не считает их конечной целью. Они только средство. Ему нужна власть, но не ради самой власти, а еще ради чего-то, чего я не смог понять.
– Неудивительно, – кивнул Илларион. – Феофан не вылез бы из рабов в главные ищейки здешней епархии, если бы был прост и понятен. Давай подумаем, что ему нужно от власти. Начинай.
– Ну он не любит нас, – неуверенно начал отставной хилиарх.
– Нас с тобой? – Илларион нехорошо ухмыльнулся. – Что ж, я не расстроен – этот порок меня точно не прельщает.
– Меня тоже, – кивнул отец Меркурий. – Только Феофану несимпатичны все ромеи скопом, а не только мы.
– Что лишний раз говорит о том, что он умён, – Илларион погладил бороду. – Между нами, оплитарх, временами я тоже не люблю наших соплеменников. Не всех, правда, но большинство точно. А у скифов причин для любви к нам ещё меньше. Они всегда были слишком смышлеными варварами, а теперь ещё научились у нас многому. Поразительно многому. Пожалуй, варварами их считать уже нельзя. Не ромеи, конечно, но, по крайней мере, умеют читать, писать, регулярно моются и умеют пользоваться при еде вилкой, а не хватать горстью из общего блюда, как дикие франки. И ещё они очень целеустремлённые: всюду лезут с доказательствами святости своих соплеменников, которых они считают святыми, особенно князя Владимира и княгини Ольги, и, я думаю, хотя бы одного скоро продавят, как продавили Бориса и Глеба; заводят своих философов, и подчас весьма недурных; пишут книги, мечом вырвали цезарские инсигнии для Владимира Мономаха. Весьма умный и целеустремлённый народ.
– Да уж, мечом они пользоваться умеют, – мрачно усмехнулся отец Меркурий.
– Умеют. Я тоже не забыл Доростол.
– И потому они… – начал отставной хилиарх.
– Опасны для империи, – закончил за него Илларион. – Но тем и ценны. Боевые псы тоже порвут тебя, если дать слабину, но нет в бою товарища вернее.
– Феофан не пёс. Да и скифы тоже.
– Угу. И потому они должны стать нашими. Орден будет состоять не только из ромеев. А со временем ромеями станут все.
– Я помню.
– Вот и хорошо, что помнишь. Потому что мы должны будем показать Феофану хороших ромеев.
– Думаешь, он поверит? Вольноотпущенник, закончивший Магнавру и ставший начальником ищеек?
– Ты прав, – Илларион выставил руку в примирительном жесте. – Я неверно выразился. Не хороших – полезных. И для того мы ему дадим немного улик против себя.
– Ты в своём уме, Георгий?! – отец Меркурий дернулся в седле так, что чуть не свалился с лошади.
– Вполне, Макарий, вполне, – Илларион улыбнулся и довольно потёр руки. – Если мы дадим ему то, за что нас можно отправить на плаху, он не станет копать дальше. Не вращай глазами, старина, у сирийских фокусников это всё равно получается лучше.