Бывших не бывает
Шрифт:
«Красиво говоришь, протоспафарий. Будем надеяться, что искренне. Выбора у меня всё равно сейчас нет. Но это сейчас…»
– Принято, – отец Меркурий склонил голову. – Только Иллариона ты недооценил. И всех ромеев тоже.
– Это в чём?
– В том, кто вы для нас. И для него.
– Ну-ка, поясни, брат мой во Христе, – Феофан посмотрел на отца Меркурия с прищуром, то ли хитрым, то ли оценивающим.
– Посылая меня сюда, Илларион заявил мне следующее: «Между нами, временами я тоже не
– Ну и где тут противоречие с тем, что говорил я? – в голосе Феофана, как показалось отцу Меркурию, промелькнуло разочарование. – Одни палку умеют носить, а другие нет.
– Чтобы понять разницу, надо быть ромеем, брат мой во Христе, – отставной хилиарх выделил голосом слово «брат». – Ты слыхал о готском возрождении во времена базилевсов Льва и Зенона?
– Это когда вы даже волосы в рыжий цвет красили, как у готов? – усмехнулся Феофан. – Слыхал. Только это полтыщи лет назад было!
– Угу, – теперь пришла очередь Меркурия усмехаться, – Красили. Только впитав готов вместе с их волосами, империя воспрянула. И вот готов нет, а ромеи есть.
– Ты это к чему? – Феофан прищурился откровенно нехорошо.
– А к тому, что участь готов Илларион приготовил вам, – грек наставил палец на собеседника. – Волосы мы, так и быть, в русый цвет покрасим.
Повисла нехорошая пауза.
– Вот, значит, как, – Феофан посмотрел Меркурию прямо в глаза. – А сам об этом что думаешь?
– Несть ни эллина, ни иудея пред Господом, – отставной хилиарх не отвёл взгляд. – Когда-нибудь на свете останется одна Церковь и одна империя как отражение царства Божия на Земле, только это будет не на нашем веку, протоспафарий. И на каком языке станут говорить в той империи, я загадывать не хочу, хоть и надеюсь, что на греческом. Но сейчас моей родине нужна не столько свежая кровь, сколько соратник, с которым можно встать спина к спине в бою.
Отец Меркурий поднялся.
– Куда, торопыга? – Феофан внезапно расплылся в улыбке. – Лариосю чего обо мне врать будешь?
Гость сел и вопросительно уставился на хозяина кельи.
– Значит, так, – Феофан наклонился к отцу Меркурию, – для начала скажешь, что я тебе в подробностях рассказал историю Туровской епархии, о епископах, кафедру сию прославивших. Не забудь упомянуть, что Туров Христа раньше Киева принял. Сам-то эту историю знаешь?
– Знаю.
– Вот и добро, – кивнул монах. – Потом про княгиню Ольгу расскажешь и про святость её.
– Она же не канонизирована.
– А зря. Так и скажешь, мол, упирал ищейка, что зря. Не
– Кажется, я начинаю понимать, – кивнул отец Меркурий.
– Ясно дело, понимаешь, – согласился Феофан. – Не дурнем уродился. Потом скажешь, что на митрополитов киевских я свернул. Каждого по косточкам разобрал.
– И особо упирал на тех, кто стоял за автокефалию?
– Ага. А также вещал я, каким достойным христианином должен быть тот, кто занимает епископскую и митрополичью кафедру, ибо тяжек крест любого христианина и вдвойне тяжек крест пастыря душ, а уж пастыря пастырей и вовсе мало кому вподъём.
– Я оценил, – усмехнулся отец Меркурий. – Губа не дура. Для начала епископскую панагию, а потом и митрополичий клобук с крестом.
– Вот и наш носатый друг так поймёт, – Феофан подмигнул, – и оценит.
– Не сомневаюсь. У него самого немалые амбиции. И у тебя, как он понимает, тоже.
– А разве он не прав? – усмехнулся Феофан. – Но и это не всё. Потом скажешь, что я долго страдал о судьбе патриархов Александрийского, Иерусалимского и Антиохийского, стенающих под гнётом магометан и латинян.
– Это понятно, – кивнул отставной хилиарх. – А что взамен?
– А взамен царство Русское, кое стоять будет лишь на одну ступень ниже царства Ромейского, даст на общее дело золото и железо. И Церковь Русская, что по справедливости должна быть первой сестрой Церкви Вселенской, тоже. И ещё скажи, что не только царство и церковь, но и смиренный служитель Божий в меру своих скромных сил поспособствует. Есть чем.
Глава 5
Конец ноября 1125 г. По дороге в Ратное
Отец Меркурий зябко передёрнул плечами и огляделся – ничего не изменилось: обоз, ёлки по обеим сторонам дороги, жёлтый от мочи снег да сгорбленная спина Харитоши, поклёвывающего носом на облучке. Разговаривать не хотелось, спать тоже, и отставной хилиарх вновь нырнул в воспоминания.
Илларион внимательно выслушал пришедшего с докладом отца Меркурия, покивал головой, задал несколько уточняющих вопросов о поведении Феофана во время разговора, хмыкнул и подвёл итог:
– Ты справился даже лучше, чем я думал, оплитарх. Я доволен!
– Благодарю, друнгарий, – отец Меркурий церемонно поклонился. – Я могу идти?
– И даже не задашь ни одного вопроса? – Илларион приподнял бровь.
– Я быстро учусь, ты знаешь, – Меркурий улыбнулся одной половиной рта. – Что мне нужно знать, ты мне и так скажешь со временем.
– А что ты сумеешь узнать сам сверх того, то твоё, – кивнул головой епископский граматевс. – Да, ты быстро учишься. Вот только у кого?