Бывших ведьмаков не бывает!

Романова Галина Львовна

— Вам смешно?

— Нет. Просто я…

— Вы испугались. Простите!

Владислава поставила тазик на подоконник, отвернулась, чтобы скрыть смущение.

— Ничего, — пробормотала она, — просто я очень рада вас видеть.

У нее перед глазами еще стояла согревшая ее душу теплом картина — усталый, покрытый пылью и засохшей кровью мужчина задремал в кресле среди пышной обстановки. Он здесь. Он пришел. Все остальное не имело смысла.

— Что?

Лясоте показалось, что он ослышался. Девушка отвернулась, уставившись в окно, выходившее на задний двор и сад, и что-то пробормотала.

Лясота заметил, как краска смущения залила ее щеку, поднимаясь до самого уха. До такого маленького, нежного розового ушка, в которое так хорошо нашептывать летним теплым вечером милые глупости…

— Барышня… — Он прислушался к своим ощущениям, неожиданно ясно представив себе и этот, летний вечер, и запах ночных фиалок в саду, и треск цикад, и ее теплое дыхание на своей коже. Представил так ясно, что сразу понял: этому бывать. — Я тоже рад вас видеть.

Она вздрогнула, прикусив губу. Уставшие мышцы напряглись, взмолились об отдыхе, но Лясота заставил себя встать. Шагнул ближе, вставая за спиной и касаясь руками девичьих плеч. «Если она сейчас отстранится, — мелькнула мысль, — значит, все это дурь, блажь, морок…»

Владислава напряглась под его руками, словно простое прикосновение причинило ей боль, и тут же вывернулась из объятий.

— Надо промыть ваши порезы.

Лясота заставил себя усмехнуться, хотя при этом порванная кожа на щеке отозвалась болью. Да что он вообразил? Так же не бывает!

Владислава вцепилась в тазик и губку, как в последнюю надежду, но мужчина отстранил ее решительным жестом.

— Не стоит, барышня. Я сам.

— Сами вы не сможете. — Она тем не менее попятилась. — Надо осторожно. Вдруг останутся шрамы?

— Ну и что? — Лясота зачерпнул горстями воду. — Вам-то что с того?

Девушка побледнела, опуская глаза. Не поворачивался у нее язык сказать, что он такой красивый, а шрамы только все испортят. Еще на смех поднимет.

— Ничего, — собрав силы, она все-таки подняла взгляд. — Мне все равно, какой вы…

И по глазам поняла, что сказала что-то не то. Смутившись, всплеснула руками, опрометью выскочила за дверь, и нос к носу столкнулась со своим отцом, который шел проведать дочь.

30

Лясота тихо выругался. Вот женщины! Ей все равно. Она, между прочим, тоже не красавица. Вот только глаза в ореоле черных ресниц под густыми бровями вразлет, глаза, полные страха и страсти… И веснушки на щеках… И эта слегка припухлая нижняя губа, словно хранящая еще воспоминание о поцелуе… А ведь он помнил, как ее целовал! Но какое это имеет значение? Мало ли девчонок на свете! И есть такие, кто и очами сверкает — любо-дорого посмотреть, и на ласки не скупятся, и подержаться есть за что. Очнись уже, Лясота! Она — княжна. Девчонка совсем. Ей только семнадцать лет. А тебе почти тридцать. За спиной столько всего, что этой княжне и не снилось. Хотя нет, уже снилось. Не каждой семнадцатилетней выпадет на долю столько испытаний, сколько выдержала она. Доверилась чужому человеку, отправилась с ним в опасное путешествие по реке, видела колдунов, разбойников и упырей. Другая бы умом тронулась, а она…

Наскоро обтерев рожу полотенцем

и не обращая внимания на оставшиеся на нем кровавые разводы, Лясота уже решил про себя не быть неотесанным болваном и как следует поблагодарить девушку за спасение, когда за дверью послышался легкий шум, шаги, голоса и негромкий стук.

— Позволите?

Узнав голос князя Загорского, Лясота подобрался, бросил взгляд на окно. Второй этаж. Прыгать высоко. И сколько же можно?

Не дождавшись ответа, князь переступил порог. Его глаза того же серо-синего цвета, что и у дочери, сузились, когда он заметил незваного гостя.

— Я так и думал, — промолвил он. — Что вы здесь делаете? Мы, кажется, дали вам понять, что продолжать дальнейшее знакомство нежелательно.

— Прошу меня извинить, — заговорил Лясота. — Я оказался в безвыходном положении.

— Сударь, — голос князя был сух и холоден, — из любого положения есть выход, иногда даже не один. Я понимаю, что порой бывают в жизни обстоятельства, когда сдержать данное слово становится трудно. Но я не понимаю, чем вызвано ваше легкомыслие. Вы знаете, что находитесь в розыске. Я, кажется, предоставил вам шанс уехать и начать жизнь с начала, с новым именем, с новой судьбой и… начальным капиталом. И как вы распорядились этим даром? Не успели мы расстаться, как вы попали в неприятности и не нашли ничего лучшего, как снова ворваться в жизнь моей дочери!

— Ваше сиятельство, я…

— Вы должны покинуть этот дом, и как можно скорее, — отчеканил князь Загорский.

Лясота посмотрел на пистолет, забытый им в кресле.

— Ваше сиятельство, я не могу сейчас этого сделать. Видите ли, я… все потерял.

— И рассчитываете, что я снова выдам вам деньги и обеспечу еще одним паспортом. А с чего вы взяли, что я должен это сделать?

Лясота промолчал. Во многом князь был прав. Не стоило злоупотреблять его терпением и чувствами Владиславы.

— Вы правы, ваше сиятельство, — сказал он. — Я уйду. Обязательно. Только…

Мужчины, не сговариваясь, посмотрели на дверь. Лясота скорее догадался, чем увидел, что там, за порогом, затаилась княжна, пытаясь сквозь стену уловить отголоски их разговора.

— Я понимаю. И постараюсь сделать так, чтобы она ни о чем не догадалась.

— И ничего не заметила, — кивнул князь. — Пощадите чувства девочки. Она так молода. Вам не стоит ломать ей жизнь, задерживаясь чересчур надолго.

Лясота шагнул вперед, и мужчины обменялись крепким рукопожатием, как два заговорщика.

Этот тихий вечер начала осени Лясота запомнил надолго. Чтобы не болтали слуги — троих наняли специально на время, пока тут будет княжеское семейство, он весь день просидел в комнате, которую ему отвели, никуда не высовывая носа. Князь Владислав сам, не доверяя никому, принес ему ужин. Молча, не говоря ни слова, положил на стол рядом три банковских билета по тысяче рублей. Посмотрел со значением, мол, это последнее, на что можете рассчитывать. Лясота кивнул, тоже не говоря ни слова. Его сиятельство уже и так был неимоверно щедр. Желанный отдых, ужин, немного денег… Только бы удалось незамеченным выбраться из города! А уж потом он не повторит своей ошибки.