Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
Меня разносит на части.
Это мясорубка.
Медленная, особо ужасающая пытка, когда твои внутренности перемалываются и распадаются на молекулы.
Это ад.
А потом становится еще хуже, когда из запахов, звуков и фрикций ухожу я. Остается он один. Его тмин с нотками перца. Его глухой рык. И его большая тень, лежащая на кровати.
Как он всегда делал.
Закинув руку за голову, прикрыв глаза. Я буквально вижу Яна на ужененашей постели, будто он еще здесь, но…так
Потому что его здесь нет и больше никогда не будет.
От ужасов собственного воображения и грузности осознания меня отвлекает вибрация.
Часто моргаю. Стараюсь не двигаться лишний раз, даже не дышать, чтобы снова не пропустить себя через мясорубку.
Мне внутри ноет.
Мне ноет.
И это не прекращается, но если не двигаться…может, станет легче?
Прикрываю глаза. Вибрация продолжает настойчиво резать мою реальность, но благодаря ей волна пульсирующей агонии отходит в сторону.
Я делаю пару почти полноценных вдохов, потом поворачиваю голову и медленно иду на звук к своему туалетному столику.
Это мой телефон. Он лежит экраном вниз, и когда я стягиваю его, в глазах на мгновение темнеет.
Меня обдает жаром от макушки до кончиков пальцев.
Любимый
Я смотрю на заветное имя совершенно по-дурному. Просто моргаю, просто читаю снова и снова, и совсем не понимаю. Что ему нужно?
Хочу ли я говорить? Нет!
Первый порыв, если честно, взять и швырнуть телефон в стену! Вот так! Взять и швырнуть! Разбить его на миллион частей! Во мне поднимается мощная волна протеста, но потом приходит холодный рассудок.
И что? Швырнула. Дальше? Вам все равно придется говорить. У вас развод.
Это правда. Больше всего на свете я хочу никогда не слышать его голос, не видеть его глаз и не чувствовать его присутствия, но это невозможно.
Поэтому я гашу в себе все эмоции, прикусываю губу до боли, а потом резко снимаю трубку и прикладываю к уху.
— Да?
Слышу тяжелое дыхание.
Потом глубокий вдох и еще один шумный выдох.
Морщусь.
Знаю, что это значит. Он снова курит.
— Ян, ты время видел? Что случилось? — говорю тихо и совсем не отстраненно, как бы мне ни хотелось обратного.
Больно.
Зачем ты позвонил?…
И почему ты молчишь?
В сердце прокрадывается слабая надежда, и я медленно опускаюсь на свой пуфик, цепляюсь за край стола и шепчу.
— Ян?
Пожалуйста, любимый. Я тебя умоляю. Пожалуйста…скажи, что все это была шутка. Нет, нет. Нет! Скажи, что так было нужно. Хорошо? Скажи, что эта Лола — какая-нибудь психопатка. Не знаю…пусть она угрожает нам, поэтому ты должен сделать вид, будто мы разводимся.
Я тебя умоляю.
Просто
Я тебе поверю.
В любой бред, какой ты захочешь мне дать — я приму. Просто скажи, что это не конец…
— Нам нужно поговорить, — звучит его тихий, низкий голос.
— Говори.
Черт, выходит слишком скоро.
Но я не могу себя контролировать.
В груди сердце вот-вот выпрыгнет. Оно к тебе хочет. Оно к тебе рвется. Скажи…скажи, что ты все еще хочешь его. Что оно тебе нужно.
Пожалуйста…
Скажи мне, что все это была шутка…
— Я хочу обсудить условия развода.
Знаете, что может быть хуже реальности? Когда надежда разбивается. Она же делает это феерично. Она осыпается внутри тебя сотней осколков. И она теперь мертвая в тебе этой тонной частей вечно будет гнить. Вот такая сомнительная аннигиляция из чего-то прекрасного во что-то уродливое.
И я сама. Я аннигилирую из статной женщины во что-то…совсем иное.
Пару секунд молчу.
Внутри вспыхивает пожар. Он обдает меня мощным толчком, будто моментально проникнув сразу во всё мое существо.
Аж в глазах краснеет.
— Прости? — хрипло переспрашиваю, — Ты хочешь…обсудить…развод? Сейчас?!
— Нет. Завтра.
Пиздец.
Простите за мой французский, и, возможно, мне будет стыдно…хотя к черту стыд! Мне должно быть стыдно?!
До боли в пальцах сжимаю корпус телефона.
— После того, что сегодня было, ты хочешь…обсудить развод?! — повышаю голос, на что он меня сразу осаждает.
— Не ори!
От холода и грубости его голоса я ежусь. Но всего на мгновение, не так, как раньше. Всего на одно мгновение.
Пожар в груди слишком сильно печет, чтобы позволить мне гореть, а не тухнуть.
— Не указывай, что мне делать! — рявкаю и резко вскакиваю на ноги, откидываю подол шелкового халата и подхожу к окну.
Ян ничего не отвечает.
Он дышит тяжело и молчит, а я хочу его убить. Честно! Взять свой огромный нож, воткнуть ему в сердце и провернуть несколько сотен раз. Как он мне проворачивает!
Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Господи, если бы кто-то мог слышать мои мысли, меня бы точно выгнали из книжного клуба…
Над этой глупой мыслью я тихо усмехаюсь, а Ян вдруг говорит.
— Ты смеешься, — еще одна затяжка, — Забавно.
— И что в этом забавного?
— Не думал, что ты еще помнишь, как это делать.
Тварь.
Столько грязных ругательств тут же всплывают на поверхность из недров памяти, как будто в меня вселился Шнуров! Но я не успеваю их сказать. Ян выдыхает дым и жестко чеканит.
— Завтра я приеду домой, и мы обсудим детали. Подумай, что ты хочешь оставить.
Меня берет возмущение.