Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
«Тупая кукла!»
«Это ты виновата!»
«У меня появилась другая женщина, с которой я сплю»
Господи…
Все взаправду. Я не сплю. И я не проснусь в своем розовом замке…
Мой брак рухнул. Мой мужчина меня больше не любит. Он мне изменил. А если, зная Яна, он это сделал, значит, там все серьезно. Значит, назад пути нет. Он не из тех мужчин, которые поступают стремительно, прежде не обдумав все несколько раз.
И это — очередной сильный спазм.
Я прижимаю руку к груди, жмурюсь, но перед глазами
Темная комната. Большая постель. Непременно шелковые, бордовые простыни. И женщина. Она сидит сверху, медленно раскачивается в такт их низкому дыханию. Извивается. Она — змея. Красивая, сексуальная и притягательная. Откидывает голову назад. Ее волосы в крупных локонах красиво ниспадают водопадом.
А в углу... видите? Вон там. Куча мусора. Рухлядь. Это я. Опостылевшая жена.
Маска трескается и рассыпается к моим ногам.
Прижимаю руки к глазам и даю волю чувствам. Слезы градом катятся из глаз, дыхание спирает. Мое сердце сдавливает с каждой секундой все сильнее. Я чувствую, как волнами от самой глубокой точки моей души, расходятся волны боли.
Адской боли.
И ее нельзя купировать. Ничего не поможет. Таблетки, алкоголь, сон — ничего не поможет. Я знаю.
Так болит сердце преданной женщины.
И так забавно. Преданная — слово-то имеет два значения, которые я сейчас в себе соединяю. С одной стороны, я никогда не изменяла Яна и даже не смотрела на сторону. Несмотря на все наши проблемы, я по-прежнему его люблю. Я правда его люблю. Даже в хмуром взгляде старалась разглядеть что-то хорошо. Столько всего делала…чтобы сберечь. Но не сберегла.
С другой стороны, он наплевал на все мои старания и пошел легкой дорогой. Он просто завел себе другую женщину, с которой теперь спит.
Нет, не спит.
Он ее трахает. Жестко. Грубо. На грани. Так, чтобы коленки подгибались. Он кладет свои сильные руки на ее бедра. Он управляет. Приносит и берет.
Мой муж — дико сексуальный мужчина. Мужественно красивый, сильный, с мощной энергетикой и харизмой. От таких мужчин женщины пищат, даже если он просто мимо проходит. Просто проходит. Иногда мне казалось, что я сумасшедшая. Что так быть не должно. Столько лет вместе, а я его все еще хочу. Ничего не остыло.
У меня.
Не у него.
Он ее трахает, как давно уже не трахал меня. Давно…
Он выбрал ее. А я...больше его не привлекаю.
Он выбрал ее.
— Мам, мам, пожалуйста, не плачь…
Егор садится напротив, обнимает меня. Он волнуется, и я это вижу. Я знаю, что нельзя плакать сейчас. Нельзя усугублять ситуацию. Нельзя! ты же слышала, что он сказал Яну. Если ты не прекратишь, будет только хуже…
Киваю пару раз. Набираю в грудь побольше воздуха, но чувствую, что легкие раскрываются только на одну треть.
Я не могу вдохнуть как следует.
Я не могу…
Меня парализовало изнутри.
— Прости, я просто…прости…Мне
Хорошо? Я не могу сказать это слово, поэтому после короткой заминки говорю:
— Как раньше.
— А если...как раньше нам больше не подходит?
Не понимаю. И ему я не нравилась?
— Ты считаешь, что Тим сказал правду?
— Нет, — жестко обрывает меня, но потом сразу смягчается, — Я просто думаю, что ты слишком глубоко ушла в себя. Но...давай...не знаю, потом поговорим об этом. Когда ты придешь в себя. А пока...если ты хочешь плакать — плачь. Это нормально. Нельзя сдерживаться.
— Правда? — давлю слабую улыбку, а Егор с сознанием дела кивает.
— Ага. Это по медицинским показаниям запрещено. После слёз уровень кортизола снижается.
— Что такое кортизол?
— Гормона стресса. В ответ получаешь серотонин, окситоцин и эндорфины. Эти гомоны уменьшают душевную боль. Так что, если ты чувствуешь, что тебе нужно поплакать…
— Ты сказал, что видел ее.
Егор тут же замолкает, а улыбка с лица стирается моментально.
Я знаю, что снова поступаю нечестно, но по-другому не могу.
— Егор…
Сын резко встает и возвращается к плите.
— Сказал.
Полина, на эти вопросы тебе отвечать не он должен. Остановись…
— Ты мне расскажешь?
Да чтоб тебя! Полина!
— Прости, — жмурюсь и мотаю головой, быстро вытирая щеки, — Не надо было спрашивать…
Может быть, мне вообще лучше ничего из этого не знать. Я у Яна не смогу спросить никогда. Мне страшно. Он не станет выбирать выражения, он снова разорвет мое сердце на ошметки. Те самые, что будут лежать в углу той ужасной комнаты, где я даже сейчас, будто наяву, слышу тихие стоны и его рык.
Господи…
Меня обдает током и мурашками.
Хватит, пожалуйста. Хватит…
— Я знал, что с Тимом что-то происходит, — Егор говорит тихо и не поворачивается, — Уже месяц он дергается больше чем обычно. Где-то полторы недели назад я застукал, как он с…этим срались у бассейна. Не понял нихрена, но почуял, что его дебильное состояние с ним как-то связано. Поэтому…
— Что?
— Я решил проследить за нашим «большим начальником».
— И?
— Мам…
— И?!
— Я видел его с этой шаболдой.
Ты уже это слышала, господи! Но почему так больно?
Новая волна разрушения похожа на ударную волну от цунами.
Он их видел…
— И что они делали?
— Мам…
— Егор. Что они делали?
— Целовались у его тачки.
— Где? — голос звучит жалко и сипло, но я не могу держать себя в руках.
Не получается…
— У отеля.
Блядь.
Закрываю глаза и шумно выдыхаю.
Ясно…
— У него это давно…
— Я не знаю. Мы с ним не говорили.