Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
Надо признать, что такого давно уже не было.
Я вечно была в мыле. Сделай то, сделай это, а потом не забудь, пожалуйста, что у тебя съемка для журнала интерьеров помещения. Ты помнишь? Это очень большая честь, твоя кухня будет на втором развороте.
А сейчас всего этого нет.
Ни фотосъемок, ни приемов, которые мне нужно организовывать или посещать. Нет ничего. Даже развода нет.
Я об этом сейчас не думаю.
Знаю, что это очень глупая попытка сбежать от своей действительности, хотя почему? Я сижу с сыном, мы смеемся
Но время неумолимо мчится вперед. Бросаю взгляд на часы и охаю:
— Егор, уже почти два часа ночи!
— М? — меланхолично бросив взгляд на стрелки, сын возвращает мне взгляд и жмет плечами, — И что?
Глаза у него красные, сам носом клюет. Черт. Что я за мать? дура…
— Спать.
— Мам…
— Не обсуждается. Иди спать. Что у тебя завтра первым уроком?
— Литература.
— Если один раз пропустишь, будет страшно? Она тебе нужна для поступления? Какая у тебя оценка в итоге?
Егор тихо усмехается и закатывает глаза.
— Нет. Нет. И твердая пятерка.
— Тогда…
— Неужели дашь мне карт-бланш на прогулы?
— Похоже на то.
— Кринж, но спасибо. Я запомню. Ладно, спать.
Егор встает и идет в сторону большой арки, а я даже для себя неожиданно поворачиваюсь и выпаливаю.
— Егор? Что такой «кринж»?
Сын оборачивается и поднимает брови. Я же чувствую себя просто максимальной старухой, поэтому жутко краснею. Может быть, Тим был прав? Я будто спрашиваю о чем-то настолько очевидном, что мне даже неловко.
— Это означает стыд. Ну или неловкость.
— Тебе стыдно за меня?
— Боже, мам! — Егор закатывает глаза и хмурится, — Нет, конечно! Ситуация просто неловкая и странная, но забавная. Ничего такого.
— Ясно.
Поняла. Значит, сейчас я тоже испытываю кринж. Да? Только если он не за меня, то я именно за себя.
Когда я все пропустила?...
— Тогда иди спать, — говорю тихо и поворачиваюсь обратно к столу.
Он не уходит. Я чувствую взгляд в спину. Хочу ли я, чтобы он подошел? нет. Хочу ли я остаться одна? Тоже нет, но это лучше, чем быть с кем-то, по правде говоря.
Моя маска снова трещит по швам. А я не могу этого допустить. Нельзя. Плакать на людях...даже при собственном сыне? Нельзя...это против правил.
Нельзя. Нельзя. Нельзя.
Как на репите слышу слова своей свекрови:
«Держи свои чувства при себе, Полина! Это позор так ярко их выражать! Где твои манеры?! Как свиноматка деревенская, осталось только на четвереньки встать и захрюкать!»
А еще.
Нельзя. Нельзя. Нельзя.
Прикладываю руку к губам, жмурюсь. В глазах печет, в горле жарит.
— Мам, Тим не имел этого в виду, — тихо говорит сын, — Он просто…ты же знаешь его. Говорит и
Киваю пару раз и хрипло прошу.
— Не выражайся.
— Прости.
— Иди, — выдыхаю, стараясь сдержать дрожь, — Все нормально. Иди.
Ненормально, на самом деле. И он это знает, но уходит. Наверно, потому, что чувствует, что сейчас мне нужно побыть одной.
Все-таки нужно.
Странное ощущение. Я хочу одновременно оказаться в крепких объятиях и забиться в дальний угол и истошно прорыдаться. Вот такие вот качели…
От них здорово кружится голова, а еще тошнит и очень страшно, поэтому я встаю из-за стола только спустя минут пятнадцать. Или час. Не знаю.
Время сейчас очень похоже на густой кисель, который облепляем меня со всех сторон и не дает дышать.
Стены очень давят. Они со всех сторон наступают на меня, сужают до размеров маленькой точки, сразу же взрывают, и я стремительно расширяюсь и распадаюсь на миллион частей.
Хуже становится в спальне.
Здесь темно и холодно.
Ночь сегодня особенно жестока. Из открытого балкона по полу крадется ледяной ветерок, а в небе висит безжизненное, белое блюдце Луны. Горит сотня звезд.
А я одинока.
Здесь. Где не должна была никогда чувствовать себя настолько ничтожной и разбитой. Но таковы неприглядные реалии: я одинока и достаточно давно.
Подхожу к двери, закрываю ее и бросаю взгляд на небо. Столько безмолвных свидетелей моего краха…
От меня ушел муж. А у вас как дела?
Звезды молчат. И Луна молчит. И все вокруг молчит.
Разбирайся, Полиночка, сама. Привыкай. Теперь ты сама.
Медленно поворачиваюсь и пустым взглядом смотрю на нашу постель.
Она красивая. Царская. Большая, с мягким подлокотником и высоким матрасом. На ней хорошо было. Когда-то. Когда-то она горела. А знаете, почему мы выбрали модель без ножек? Потому что однажды они не выдержали и сломались.
Мы так сияли…у нас была такая страсть, но куда же она делась? Это произошло, когда я однажды слишком сильно устала и отказала ему в близости? В первый раз. Или когда попросила его закончить побыстрее, потому что на следующее утро мне нужно было организовать дурацкую встречу с женами его партнеров? Пока он заключал свои сделки.
Когда это произошло?! Черт возьми! Когда!
В меня ударяет какофония запахов. Смесь ароматов, которая всегда означала одно: страсть. Это хитросплетение моего парфюма и его. Это моя кожа и его. Мой шампунь и его. Такой коктейль живо оживляет тихие стоны, его рык, ритмичные, сильные толчки. А еще я буквально слышу, как его пальцы касаются моей кожи. Вдавливаются чуть глубже или нежно проводят — неважно! Я слышу каждую ноту его прикосновения.
И это почти смерть.
Сердце глухо стучит в горле. Я теряю равновесие и фокус, хватаюсь за комод, чтобы не упасть, и не могу сделать ни единого шага.