Бывший муж. Я к тебе не вернусь
Шрифт:
— Сын!
— Я ТЕБЕ НЕ СЫН!
Егор окончательно выходит из себя и рвется вперед, так что мне приходится буквально повиснуть на нем, чтобы не допустить новой драки. Он на нее сейчас способен. Просто потому что, будь я все еще собой из прошлого...смелой и сильной девочкой...я бы сама бросилась к Яну и расцарапала ему морду.
— Егор, нет! Не надо!
— Я ТЕБЕ НЕ СЫН, УБЛЮДОК! Я ТЕБЕ НЕ СЫН! ТОЛЬКО ВОСЕМНАДЦАТЬ СТУКНЕТ, Я ТУТ ЖЕ СМЕНЮ ФАМИЛИЮ И ОТЧЕСТВО НА МАМИНО! И ПОДАЧКИ МНЕ ТВОИ НЕ НУЖНЫ! ХАТУ МОЖЕШЬ ЗАБРАТЬ! Я ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ВОЗЬМУ! НАМ ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО
Он резко отворачивается, берет меня за руку и тащит в гостиную, а потом захлопывает за собой дверь и прижимается к ней спиной.
Закрывает глаза.
Я буквально чувствую боль, которая волнами исходит от моего мальчика.
— Егор…
Сын резко притягивает меня к себе и крепко обнимает. А сам на ухо хрипло шепчет:
— Пошел он, мам. И Тим туда же. Оба предатели. Мы и без них справимся. А ты…мам, ты самая лучшая у меня.
В носу начинает колоть, а горло снова давит, но я провожу по его светлым волосам рукой и киваю.
— Я знаю. Все будет хорошо.
— Ты намного лучше, чем она.
«Макароны с сыром»
Полина
Говорят, чужая душа — потемки. Но что делать, если твоя собственная вдруг погрузилась во мрак? И когда это случилось? Только ли сегодня?…
Я растерянно моргаю, сжимаю свои руки. Передо мной кружка ароматного чая. Красивый сервиз. Я его заказывала в одном каталоге, а потом ждала две недели из Италии. Денег отвалили…очень много. Наверно, непозволительно много. Теперь, да? Я даже не помню, что значит считать их.
Нет, вы не подумайте, что меня это пугает. Хотя, черт возьми, это, наверно, тоже. Точнее, будет пугать. Потом. Когда я смогу прийти в норму.
Сейчас чувствую себя…утонувшей в собственном отчаянии и никчемности.
Моргаю часто, стараюсь вернуться из этого омута. Хочу снова почувствовать твердую почву под ногами, но…у меня совсем не получается.
Я все еще лечу.
Туда, в самую черную бездну, куда меня толкнул мой любимый муж.
Ян…как же так?...
Если вы спросите про Яна у наших знакомых, они все как один скажут, что он — один из самых честных и принципиальных людей. Я прожила с ним почти два десятилетия, поэтому готова подписаться под каждым словом. Он — мужчина дела. Трепаться — не его. Зато он всегда делает. Коротко, четко рубит и делает. Но…измены? Это настолько не в его стиле, что я…я не могу поверить.
Может быть, поэтому я ничего не замечала? А были ли знаки? Были, разумеется. Сейчас, когда мне на голову уже упала гиря, я все их вижу. Они передо мной разложены пазлом — собирай, не хочу. А ты хочешь, Полина? Увидеть картину целиком?
Честно? Нет. Я хочу в свою теплую, уютную иллюзию, где в моей жизни все, если нехорошо, то хотя бы понятно и просто. А было хорошо? Почему я об этом
— Мам? — Егор зовет меня тихо, и я медленно поднимаю глаза от изучения витиеватого узора на кружке к его красивым, голубым глазам.
— Да, я…прости. Задумалась. Что ты сказал?
— Я спросил, ты ела что-нибудь?
Медленно перевожу взгляд на плиту.
Мне нравится моя плита. Я люблю на ней готовить. Точнее, я любила. Раньше. Когда-то. Теперь же готовка — это сдача какого-то треклятого, дурного экзамена. Каждый раз. Все эти леди из высшего общества…они приходят и не гнушаются вставить пару шпилек под кожу, если ты хотя бы немного пересолишь, переборщишь со специями или еще как-то не удовлетворишь их орально.
Фу, господи. Почему я так сказала? Как мерзко звучит. Хотя…это я и чувствую последние лет…сколько? Ай, неважно.
Я вечно кого-то обязана удовлетворять.
Вот это уже важно.
— Мам?
Черт, Полина. Соберись! Ты пугаешь его. Ты. Его. Пугаешь. Прекрати вести себя так, как будто тебя накачали горой транквилизаторов.
— Ты хочешь кушать?
— Я нет. А ты?
Хмурюсь.
Когда мне в последний раз задавали этот вопрос? Чего я хочу? А чего я хочу?…
— Я не хочу готовить.
Егор мягко улыбается, кивает и встает.
— Ничего. Я сам приготовлю.
— Спасибо, сынок.
— Не за что. Кстати… — он подходит к кухонному гарнитуру и открывает дверцу, а сам бросает взгляд на букет пионов и улыбается, — Очень красиво получилось, мам. У тебя талант делать этот дом уютным.
Когда мне в последний раз делали комплименты? Такие? Не дежурные, а…вот такие? Внимательные. Когда кто-то в последний раз замечал, сколько я всего делаю на самом деле?
Я не помню.
Весь мой труд обычно принимается, как должное. Мальчики давно выросли, и я их явно разбаловала. Они редко благодарят меня за приготовленные завтраки, обеды и ужины. Хотя…он сейчас это делает, Поль. Ну что ты…
— Спасибо, что заметил.
— Я всегда замечаю. И Тим тоже. Просто…
— М?
— Не знаю. Почему-то мы стеснялись об этом говорить.
Какая глупость…
— Почему?
— Не знаю.
Егор стоит ко мне спиной, жмет плечами. Думаю, он врет. Но я не хочу сейчас допытываться.
У меня нет на это сил.
Снова перевожу взгляд на цветы, и все нутро резко и сильно скручивает от спазма. Настолько, что я не удерживаю внутри тихий стон.
Пока на самом деле вою.
Да, я вою.
Меня дерет на части.
Он это сказал, пока я составляла букет. Ведь завтра приедет его мать, а это значит, что дом должен быть безупречным. Иначе мне конец. Иначе она снова сотрет мою самооценку с лица земли.
А он…
Когда он в последний раз благодарил меня за то, что я для него делала? За детей? Они у нас хорошие мальчики. Егор — отличник. Он сам поступит в медицинский, я уверена больше чем на двести процентов. Тимур тоже не дурак, но у него был очень сложный пубертат, и бунт продолжается. Если он сказал мне все те ужасные слова, то…это совершенно ясно.