Бывший муж. Я к тебе не вернусь

Тес Ария

А потом мы шли в гараж…

А потом шли ужинать, где он смотрел на маму, как на свое солнце. Как сегодня на нее смотрел…но почему тогда?! Что пошло не так?! ПО-ЧЕ-МУ?!

И я тоже так поступлю однажды, да?…

— …Я не соврал, — прерывает мой внутренний монолог Тим, и я пару раз моргаю и смотрю ему в глаза.

Он абсолютно серьезный. Сжал руки в замок между своих ног, смотрит на меня прямо и не прячется.

Это важно.

Я наизусть знаю, когда он прячется, и это другой момент. Он собирается сказать

то, как увидел эту ситуации, и, наверно, я могу его выслушать? Хотя бы чисто из любопытства. Чтобы понять. Чтобы не оступиться так же…

— Я отца таким никогда в жизни не видел, — продолжает Тим тихо, — Он был растерян и, как мне показалось, напуган. Я не имею в виду, что он боялся ее задницы, окей?! И я знаю, как это слышится, но…блядь, Егор, он был похож на человека, которого по башке шарахнуло. Он меня даже не сразу заметил! А потом когда увидел, словно пелена с глаз упала. Он даже пару раз поморгал, будто в себя после прихода вернулся!

— То есть, ты хочешь сказать, что она его тащила, а он просто шел?! Наш отец?!

— Я не знаю, что у него было в голове, но он не хотел с ней идти. Веришь? Нет? Это правда. Он не хотел, не горел ей, он будто пытался разобраться в себе и просто шел на автомате, ясно?! Не тупим! И отсядь от окна. Менингит — это не шутки.

Показываю ему средний палец с ядовитой усмешкой, брат зеркалит, а потом вздыхает и смотрит на улицу.

— Он не уехал.

Я на автомате поднимаюсь, но сразу хмурюсь и застываю.

— Мне-то какое дело?

— Мама к нему пошла.

О боже!

Закатываю глаза и встаю, чтобы подойти к брату. Действительно. Мама закуталась в мой бомбер и перебегает дорогу навстречу к хорошо знакомому гелику. Я вижу только его руки. Пальцем он постукивает по рулю и ждет ее. Зачем пошла?! Что обсуждать собирается?! И боже! Сбежала, как девчонка!

Тим улыбается слегка.

— Вита права была…

— Что?

— Она другая. Заметил?

Заметил, но не собираюсь это признавать. Точнее, его в этом участие.

— Не из-за него. Беременные все такие. Это гормоны и ребенок.

Брат смотрит на меня с сарказмом, но я и ему не собираюсь отвечать.

— Только мне что-то подсказывает, что они не любоваться собираются… — тихо говорит Тим, — Похоже, Вита и здесь была права.

— То есть…это я виноват, что ли?!

— Нет, виноват он.

— Но ты думаешь иначе.

Тим вздыхает и кладет руку мне на плечо, а потом сжимает его и слегка мотает головой.

— Нет, не думаю. Это все действительно его вина, а ты…я понимаю, что ты чувствуешь.

— Тогда какого хуя ты не злишься?! Вообще! Ты вообще не злишься!

— Я очень злился, честно. Особенно когда эта шалава приперлась к нему домой.

— Но?!

— Но я стоял и ждал у дома, пока она выйдет. Не смог уйти.

— И? — зло, но уже аккуратней спрашиваю.

Сердце

в груди тарабанить начинает.

Наверно, я хочу верить, что мой отец не такое же дерьмо, как отец Марка. Я хорошо помню все, что тогда о нем вскрылось. Помню, как она рыдала на нашей кухне, а мы с пацанами подслушивали, ведь Марк сильно переживал за маму и хотел знать, что с ней случилось.

Помню, как он застыл, когда услышал, что его отец ей изменил.

Я помню, как вытянулось его лицо, и помню боль, которую почувствовал сам. Марк нам не брат, но мы дружим с детства, и он тоже часть нашей стаи. Почти сразу стал ей. Я помню как. Он был таким странным, но таким интересным…мы с Тимой играли в саду, когда увидели его во второй раз. Подсыпали опилки для муравьев, чтобы им было из чего строить свой домик, а Марк дошел тихо и спросил тоже тихо:

— Что вы там делаете?

Мы обернулись.

Я хорошо помню, что подумал про него тогда: нелепый какой-то. Марк стоял в футболке с собачкой и синих шортах, теребил очки или свои пальцы. Странный, нелепый какой-то, но…мама научила нас быть добрыми, а не жестокими. Она объяснила, что нельзя обижать людей. Папа рассказал, что надо всех оценивать по содержанию, а не по внешности. Да, Марк был странным и неказистым, но содержание у него было теплое. Глаза добрым. Лучистыми. И я…я так благодарен Богу за то, что у меня такие родители. Что они с самого детства объяснили, что людей надо оценивать по содержанию, а не по внешности. И что мама учила меня мягкости, а отец — добропорядочности. Потому что Марк — мой лучший друг. Мой и Тима. Без него наша жизнь была бы не такой теплой и лучистой…

Поэтому я почувствовал его боль. Я очень хорошо ее почувствовал…и возненавидел Диму так же сильно, как его собственный сын.

И я был рад.

Наверно, тут поступил не совсем по-доброму, но я был, черт возьми, рад! Когда он приперся и получил по первое число. От Лары, от папы, от Марка. Ото всех!

Я помню, как он притащился вместе со своей сукой. Конечно, и не вместе. Потом мы снова подслушивали и знали, что эта тварь приперлась в их дом права качать, а Дима приехал следом, чтобы поговорить. Простое совпадение, но кто ей это позволил?! Кто дал ей понять, что она может так поступить?! Правильно. Дима.

Почему тогда батина зазноба не явилась?…

Ой, бля. О чем я думаю…

Нет, не хочу я о нем думать и пускать к себе близко потенциальные шансы на прощение! Не собираюсь! Я хочу, как Лара тогда, пробить его дно! Это ведь было феерично…все мы были поражены. Никто не ожидал. Такая спокойная Лара вдруг стала целым фонтаном. Помню драку, помню стрельбу, помню, как трепало Марка. Я этот день помню в деталях и знаю, что это все он виноват.

А теперь у меня появился собственный «он».