Бывший. Цена твоей любви
Шрифт:
Вытерла тыльной стороной ладони слёзы, проморгалась и наконец, прочла: "улица Нагорная, дом шесть". Красивые, крупные буквы на вычурной металлической табличке всё же сложились в нужный и знакомый адрес. Мой адрес. Который я назубок знала с раннего детства, как и своё имя, и имена родителей.
Подняла заплаканное лицо в камеру, висящую над воротами и решительно нажала на кнопку звонка. Кто бы ни жил в доме, он должен выйти ко мне.
Ждать пришлось долго, я уже начала сомневаться, что ко мне кто-то выйдет. Стояла, обхватив себя руками, чтобы
Железная дверь в заборе неожиданно и резко распахнулась, напугав и заставив отшатнуться. В проёме стоял высокий, крепкий мужчина. Несколько секунд мы молчали, глядя друг на друга, но этого хватило, чтобы узнать в этом великане с широкими, нахмуренными бровями и копной чёрных волнистых волос старшего брата.
– Гриш... – проскулила и протянула руки к брату, боясь, что он сейчас исчезнет, пропадёт, как наш старый дом.
– Лира!
В следующее мгновение я была сграбастана в медвежьи объятия и втянута во двор. Грохнула за спиной захлопнувшаяся калитка, но я уже ничего не видела и не слышала. Задыхалась, захлёбывалась рыданиями. Вжималась в твёрдую грудь и, как в детстве, наконец, чувствовала себя в полной безопасности.
Брат сжимал меня, вдавливал в себя, будто боялся, что я растаю дымкой в его руках и опять исчезну, растворюсь в воздухе. Губами упёрся в мою макушку, горячо дышал в неё и что-то шептал. Чувствовала, как мой сильный и суровый брат, мой защитник и гроза всей округи, мелко дрожал, слышала, как бешено стучит его сердце под моей щекой.
– Лира, тюлька ты копчёная. Где ты была...барабулька мелкая... – горячий шёпот согревал макушку, а ласковые прозвища, которыми брат щедро одаривал меня в детстве, заставляли улыбаться сквозь слёзы.
Наконец, Гриша оторвал меня от груди, но жёсткие ладони так и остались лежать на моих плечах и сжимать их. Брат отступил на шаг и окинул меня взглядом с головы до ног, пытаясь хорошенько рассмотреть в свете уличного фонаря. Увиденное ему не понравилось. Спутанные волосы, оборванный подол платья, грязные, разбитые в кровь ноги.
С каждой секундой его взгляд всё больше мрачнел, желваки ходили ходуном, хватка на плечах становилась похожа на сжимающие их железные клещи.
Я была совсем обессилена. Всхлипывала и тряслась на подгибающихся ногах.
– Убью! Всех убью, к чёрту! – рыкнул разъярённым зверем и подхватил меня на руки.
– Лира? – изумлённо выдохнула Катька, и тут же взвизгнула в радостном восторге. – Лирка!
Господи, она то что здесь делает? Моя самая близкая подружка, с которой мы с детского садика были вместе и в радостях, и в шалостях, и в девичьих горестях, повисла на мне, упираясь в меня довольно заметным круглым животиком. Да она беременна! Неужели с Григом? Добилась-таки своего ягоза!
– Лира, где же ты была, зараза ты такая?! – смеясь и плача, Катя тискала меня, гладила по спутанным
Я растерянно улыбалась и оглядывалась вокруг, ища глазами маму.
– Господи, – подружка чуть отстранилась и испуганно округлила глаза, наконец оценив мой растерзанный вид. – Что с тобой случилось? Ты откуда-то сбежала? Тебя держали в плену?
– Ну хватит. – брат за руку оттащил Катюху от меня. – Прекрати рыдать, тебе нельзя волноваться. Всё хорошо, Барабулька дома. Лучше дай ей во что переодеться и пожрать приготовь.
Катя послушно отступила и засуетилась у плиты, каждую секунду оглядываясь на меня, радостно и неверяще улыбаясь и пряча слёзы.
– Садись, сестренка. Еле на ногах стоишь. – брат придвинул стул. Положил руку мне на спину, направляя, но не удержался, снова притянул к себе, зарылся носом в волосах и поцеловал в макушку.
– Мы искали тебя, искали. Гриша даже в столицу несколько раз ездил. – Катя шмыгала носом, ловко управляясь с кастрюлями и сковородками на плите, а я оглядывалась вокруг.
Всё новое, непривычное, чужое. Дом, большая, современная кухня. Новая посуда, шторы на окнах. Даже запах в доме другой. Больше не пахнет жареной рыбкой, старой акацией, растущей перед кухонным окном, мамиными любимыми духами.
– Давай-ка я тебя наверх отнесу. Нужно промыть и обработать раны, а то знаю я тебя, любая заноза нарывать начнёт.
Я сидела на стуле и держала, стоящего за моей спиной брата, за руку, боясь хоть на мгновение отпустить его.
– А мама? – выдавила из себя, уже предчувствуя ответ. Сердцем понимала, что её в этом новеньком доме нет. Не ощущала её присутствия, не видела ни одной вещи, принадлежавшей ей.
Катька стрельнула испуганным взглядом на Гришу и тут же отвернулась, пряча слёзы, а моё сердце остановилось.
– Мамы нет, сестрёнка. Три года, как умерла. – крепкая ладонь легла на плечо, сжала его.
Я хватала воздух открытым ртом. В груди было нестерпимо горячо, так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть этот жар не получалось. Слёзы брызнули из глаз, словно я и не рыдала сегодня полдня. Кажется, они сочились из каждой поры моего тела. В одну секунду я с ног до головы покрылась холодной испариной.
Прикрыла рот ладошкой и замотала головой. Нет! Нет! Хотелось кричать, выть во всё горло, но получалось только задушено мычать.
Глава 6
– Расскажешь? – Катюха присела рядом со мной на кровать. Такая смешная с этим круглым пузиком, распухшим носом и пигментными пятнами на лице.
Когда я ходила беременная, меня такая беда миновала. Может, потому, что этот период попал на холодные месяцы и солнце в столице появлялось нечасто? Или потому что я была белокожая, в отличие от жгучего брюнета брата, пошедшего в породу нашего отца-грека, а я была вся в маму – светлоглазая блондинка. Катюха тоже смуглянка, как большинство южан, в крови которых намешано много генов разных народов.