Бывший. Цена твоей любви

Макова Марта

– Здравствуй, Миша. – няня приветливо улыбнулась малышу и перевела взгляд на сидящих за столом. – Доброе утро, Анна Владимировна, Диана Таировна.

– Доброе утро, Наталья. – маман высокомерно поджала губы. – Вы сегодня раньше времени. Впрочем, это к лучшему. Заберите Мишу, у нас семейный разговор.

Беседовать сейчас ни с той ни с другой женщиной не хотелось, тем более из холла мне сигналил Федотыч, зовя на выход. И по тому, как нетерпеливо он закатывал глаза и махал кистью руки, предлагая выйти к нему, было понятно, что дело срочное.

– Леонид,

не смей уходить! Я задала вопрос! – требовательно прогремел мне в спину материнский голос.

– Диана тебе всё расскажет, мам. – я обернулся и ядовито подмигнул невестке. – Признаешься же, красавица? В том, что сбила человека и бросила умирать.

С каким-то болезненным удовольствием смотрел, как затряслась эта гадина, как покрылась пятнами, как сжимала и пыталась согнуть пальцами с кроваво-красным маникюром чайную ложечку. Я никогда не обижал женщин, но этой дряни хотелось причинить боль. Не физическую, моральную. Чтобы скручивало её от страха.

– Диана, о чём он говорит? – в голосе матери зазвенела сталь, но я уже не слушал их разговор. Федотыч затащил меня за колонну в просторном холле и сунул в руку ключ от машины.

– Зелёный Дэу Матиз у задних ворот. Это машина Наташи, моей дочери. Борис Эдуардович отпустил водителя, и сам сел за руль. Ты его ещё догонишь.

– Федотыч, ты золото! – я хлопнул старого друга по плечу. – С меня ящик лучшего коньяка!

– Беги. И надери зад этому... – в ответ довольно чувствительно ткнул мне в бок. – ...Борису Эдуардовичу.

С трудом впихнулся в крошечный салон, пришлось до упора отодвинуть назад водительское сиденье, и даже так мои колени торчали вверх, как у кузнечика, и упирались в руль. Гнал по дороге, выжимая все возможности из этой мелкой букашки Матиза, пытаясь не отстать и не потерять из виду мощный внедорожник брата. И в очередной раз радовался тому, что в доме есть люди стоящие на моей стороне. И смекалке Федотыча.

Будь я на мотоцикле – Борис сразу понял бы, что за ним погоня в моём лице. А так только незнакомый, дешёвенький Матизик едет по своим делам.

Я знал, чувствовал, что брат приведёт меня к Вики. И я не ошибся.

Глава 10

Лира

Сердце сделало кульбит и рухнуло куда-то в живот. Борис нашёл меня, он знает, где я!

Невольно отступила от окна, но отвести взгляд не смогла. Борис, словно почувствовал его, оторвался от телефона, поднял голову и безошибочно выбрал глазами именно моё окно.

Он не мог меня видеть, но я всё равно попятилась назад, шажок, ещё один, пока не упёрлась икрами ног в кровать. И всё равно не могла отвести глаз от человека, которого когда-то любила, сейчас внимательно рассматривающего наш дом.

Борис стал другим. Нет, не внешне. Он по-прежнему оставался эффектным, безупречно красивым, идеальным мужчиной. Изменения были внутренние. Раньше улыбчивый, с искрящимися смешинками в глазах,

в которых теплились нежность и любовь, сейчас он был словно закован в монолитные доспехи изо льда и хладнокровия. Невозмутимый, без малейшего намёка на волнение или нетерпение. Расчётливый, жёсткий делец, уверенный в себе на все сто.

Что ему нужно от меня? Зачем нашёл? Беспокоится за свою жену, что предъявлю ей обвинения? Или это как-то связано с Леоном? Приехал предупредить, чтобы оставила его брата в покое и не смела показывать на глаза его семье?

Зажала рот ладонью, сдерживая всхлип. Как же больно! Видеть его. Помнить всё, что было между нами. Его обман. Я же верила! Любила всем пылким, глупым сердцем. А он врал! Про то, что я единственная для него, про любовь с первого взгляда, про нашу скорую свадьбу. Всё время врал.

Я с удовольствием рассказывала ему про город своего детства, расписывала, как счастлива была здесь, показывала фотографии любимых мест. Он внимательно слушал, улыбался и молчал. Ни словом не обмолвился, что тоже знаком с моим городом.

А длительные командировки, в которые Борис уезжал? Он возвращался к своей семье, к жене. А я ждала. Звонков, сообщений. Он же не только меня обманывал, но и Диану.

Я обхватила себя руками и растёрла ладонями предплечья. Разогнала колкие мурашки. Одно только воспоминание о появлении Дианы на пороге нашей квартиры заставляло зябко поёжиться. Её агрессия, ненависть, злость. Они обрушились на меня, как только я открыла ей дверь. Как она кричала на меня! Какими словами обзывала! Ударила. Хлёстко, оставив на скуле царапины от длинных ногтей. Диана таскала меня за волосы и лупила по щекам, голове, плечам.

Я ничем не могла ей ответить. Драться никогда не умела. Новость, что Борис женат, обрушилась на меня подобно вулканической лаве. Меня сжигало чувство стыда и вины. Я только прикрывала большой живот руками, пытаясь защитить ребёнка. Не защитила.

Из роддома меня забирал Борис. Подавленный, виноватый. Старался что-то объяснить мне, оправдаться. Уверял, что любит. Я пошла с ним, но только затем, чтобы узнать, где похоронен мой малыш.

После колумбария несколько дней лежала, свернувшись калачиком, на нашей кровати и бессмысленно смотрела в стену. Я не жила. Моргала, дышала, двигалась и даже ела то, что старательно впихивал, ложку за ложкой, в меня Борис.

Я не разговаривала с ним, не плакала, не реагировала на вопросы и попытки расшевелить меня, это было бы проявлением живых человеческих чувств, а у меня их не было. Они остались запертыми в маленькой ячейке под номером восемьсот четырнадцать. Восьмой ряд, вторая сверху.

Там за безликой серой плитой с надписью "младенец", остались похороненными моя любовь, разбитое сердце и вынутая душа.

Борис ухаживал, не отходил ни на шаг, а я ждала, когда он уйдёт.

Квартиру сняла первую подвернувшуюся. Собрала немного вещей, и когда Бориса не было дома, ушла. Оставила все его подарки, наши совместные фотографии, украшавшие стены, всё, что могло мне напоминать о нём.