Ц-7
Шрифт:
Я мягко улыбнулся. Мне было достаточно знать, что в любой момент могу приблизиться к Наташе – и скинуть халатик, или торопливо расстегнуть пуговки с застежками. Но сама ни-ни. Даже глазками не стрельнёт…
Накинув футболку, я задумался – и устыдился хвастливых мыслишек.
«Тоже мне, Властелин Женщин выискался! – промелькнуло в голове. – Ведь девчонке реально трудно. Ее поддержать надо, а не надуваться глупой мальчишеской спесью!»
Решительно сбросив футболку, дабы не смущать «квартирантку» голоножеством, я натянул плавки и влез в штаны.
Наскоро заправив постель, я покинул спальню. С кухни приглушенно доносилось бряканье тарелок, и в моей улыбке прорезались спектральные линии умиления – Наташка и дверь прикрыла, чтобы «шефа» не будить!
Прокравшись в ванную, и радуясь отсутствию присмотра – не буду вздрагивать и пыжиться под душем! – я хорошенько умылся холодной водой. Вытерся, отпыхиваясь, и явился на кухню, чопорно щелкая клапанами джинсовой рубашки.
– С пятницей вас! – бодро поздоровался я, застегивая манжеты.
Наташа хлопотала у плиты, сочиняя утрешнюю яичницу. Короткий халатик давал достаточно простора для фантазий, зато наскоро причесанные волосы и полное отсутствие косметики на лице придавали Иверневой лучшие черты домашней милоты.
– Доброе утро, Миша! – заулыбалась девушка.
– А поцеловать? – бархатистым голосом я изобразил глубокую грусть, тщательно сканируя психологическую сущность Иверневой.
Вспыхнула радость – и тут же толкнулся испуг. Влечение разгоралось, властно захватывая жизненное пространство – стыдливость таяла, вот уже и чувство долга поддалось… Совесть вступила в борьбу, обреченно взывая…
Наташа сделала шажок слабеющими ногами, прижалась на секундочку… Я ощутил касание сухих губ, даже уловил то самое робкое дыханье. Дрогнув, девушка приневолила себя отстраниться, и увяла.
«Как бы мне получше… – метались мысли. – И не разжечь зря, и не погасить вовсе… Держи равновесие и знай меру!»
Балансируя между дружбой и нежностью, я притиснул Иверневу и огладил ее волосы. Блондинистые пряди заструились под пальцами.
«Лохматое золото…»
– Всё будет хорошо, Наташ, – сказал негромко, – вот увидишь.
Девушка порывисто прильнула, обнимая и тычась лицом в плечо. Всхлипнула – и меня резануло жалостью.
«Главное – не отвергать…» – мелькнуло и пошло на ум.
– Знаешь, – мой голос звучал доверительно и задумчиво, избегая жалящих сентенций, типа «но ты же понимаешь…», – у нас с тобой всё могло быть еще года два назад…
– Правда? – глухо спросила Наташа, и подняла глаза, моргая слипшимися ресницами.
– Правда… А если б я прошел мимо, то каялся бы потом всю свою жизнь.
– Но вышло так, как вышло, – подвела итог Ивернева, тиская меня еще крепче, словно удерживая на краю обрыва.
– Судьба… – вздохнул я, прицельно обходя двоящиеся смыслы.
Наташа – очень чувствительна, фальшивить с ней даже в одной нотке недопустимо. Мое оружие – искренность, честность, откровенность. А жалость с сочувствием – на фиг! Только понимание.
Шмыгнув носом, девушка доверчиво
– Больше не будешь меня бояться? – отзеркалил я ее улыбку.
– Да я не тебя… – потупилась Ивернева, разглаживая мою рубашку там, где темнели два влажных пятна. – Я себя боюсь…
– Не бойся ничего! – утвердил я, регулируя пылкость. – Мы справимся!
В памяти промахнул бравый девиз фрау Меркель, а Наташа, в чьи глаза опять заселялась незамутненная радость жизни, прыснула в ладошку.
– Не со всем! – вытолкнула она. – У меня яичница пережарилась…
Я захохотал, освобожденно прижимая девушку к себе, и в мой грубоватый смех вплелся Наташин хрустальный колокольчик.
«Мы справились!»
Не доверяя граненой кофеварке, «шеф» лично сварил секретарше чашечку бодрящего, а себе налил кружку чая. Смаковать «полезный, хорошо утоляющий жажду напиток» – как значилось на пачке «Цейлонского 1-го сорта» – просто так, впустую, я не любил, разве что иногда, под настроение, да и то с лимончиком. Рита ворчит, что я не пью чай, а ем. Хоть с чем – с печеньем, с баранками, на худой конец хлеб намажу маслом. Но нынче желудок получил свою долю счастья – изрядный ломоть торта «Прага».
– Если сегодня всё успеем, – с сожалением глянув на последний кусочек, я отправил его в рот, – то жавтра не вштавать. Жаконный выходной!
– В парикмахерскую схожу… – размечталась Наташа, и задумчиво повертела ладонью, то загибая, то вытягивая пальцы. – И лак кончился…
– Розовый купи, – присоветовал я, – тон естественней. Денег дать?
– Да нет, у меня есть.
– Так ты ж что попало купишь, – заворчал я, включая строгого дедушку, – лишь бы подешевле!
– Не бурчи! – мило улыбнулась «внучка», покидая кухню, и чмокнула меня в щечку мимоходом. – Разорюсь на «Поллену»!
Я проводил ее взглядом. Попой Наташа вертела умеренно, без вызова, и тихонько напевала что-то из репертуара Эдиты Пьехи.
Кажется, мне удалось. Но это так, временная ремиссия. Амурные страдания на «раз-два» не лечатся…
Внезапно голова будто опустела, становясь гулкой, как бочка.
«Привет, Миша», – воспринял я знакомый голос.
«Здравствуйте, Игорь Максимович!»
«Ну-у… Такое пожелание уже не актуально – я умер. Да, Миша, да… Я давно знал, что сегодня – день моей смерти. Потому и спешил обучить тебя всему, что знаю сам. Боялся не успеть…»
«Игорь Максимович…» – я растерялся в ноль.
«Не веришь разговору с умершим? О, Миша, это всего лишь скромный бонус для таких, как мы с тобой! Источник Силы в нашем мозгу сопротивляется тлену, удерживая позиции души, разума, личности… Говорят, его хватает на час, да чуть ли не на сутки! Ну, это уже сказки… Полчаса, от силы. Хм… Похоже на каламбур. Миша! Все, что у меня есть – квартиру, машину, дачу, книги, – я завещал тебе. Еще в сентябре, когда окончательно убедился, что человек ты стоящий. Это не комплимент… Двери опечатают, но черного хода не заметят. У тебя же оба ключа?»