Ц-7
Шрифт:
– А вы хвастливы… Римпоче, – холодно усмехнулся «пан директор».
– Да… – деланно пригорюнился Иржи-Тсеван. – Не изжил до конца тщеславие. Эта маленькая человеческая слабость станет последней, которой я лишусь перед тем, как стать буддой… – он мечтательно смежил веки, будто смакуя блистательную будущность. – А хотите знать, почему вы трясетесь в этой тесной будке? Вы – слабые звенья вашего Миши! Он, как и любой, подверженный карме, опутан любовями да привязанностями…
– Причем тут Миша? –
– А при том! Вы лучше у нее спросите, – Лжеиржи ткнул пальцем в Риту, – она вам скажет, кто Михаил Гарин на самом деле! Любящий сын, любящий брат? Талантливый юноша, преуспевший на поприще вычтеха? Ха! Миха – сильнейший «за-человек», холодный и опасный метагом, «покоряющий и убивающий силой своего духа»!
– Неправда! – яростно бросила девушка. – Миша – целитель! Он людей спасал!
Черты лица «полиментала» исказились, но парировать выпад он не успел – фургончик остановился, глуша мотор. Неподвижность и безмолвие ударили по нервам.
– Выходим! – резко скомандовал Иржи-Тсеван, дергая щекой. – На прогулку!
Еловая хвоя – колючая, а пихтовая – мягкая. Ритины руки быстро научились распознавать деревья, шумевшие на перевале.
– Шнелле!
Косолапый «охотник» по имени Отто шагал впереди – шатаясь и переваливаясь. Другой, отзывавшийся на «Руди», замыкал череду бредущих заложников. Как звать третьего немца, Рита не знала – он, вместе с Иржи, конвоировал русских, приглядывая с фланга.
Тропы не было – Отто вел группу, ориентируясь по ему одному видимым приметам, забираясь все выше и выше. Снег на склоне лежал плотный, лишь иногда наст не выдерживал, и ноги проваливались по колено в мелкую студеную пудру.
– Ахтунг…
Задыхаясь, девушка выбралась на широкую просеку, вдоль которой тянулся ряд тесно выставленных столбов с перекладинами, густо заплетенных колючей проволокой. Деревянными буквами «Т» они уходили направо и налево, словно отражаясь между двух зеркал, и теряясь в лесу. Граница.
– Соблюдать спокойствие, – раздал Иржи Цэ-У, – и не привлекать внимание чешских стражей. Русских они не долюбливают, а в глухом лесу мало ли что может произойти…
Отто свернул к ложбине – руслу замерзшего ручья. Летом вода нарушала запреты, перетекая в ФРГ, а зимой застывала синей наледью. Чертыхаясь, «охотник» пробрался на немецкую сторону, и рукой в рукавице натянул провисшую проволоку.
– Шнелле, шнелле!
– Быстро! – буркнул Иржи, словно переводя. – Сигнализация отключена не навсегда… Ну?!
Ткнув дулом пистолета в спину Мишиного папы, он добился послушания – тихо матерясь, Петр Семенович скользнул под колючкой сам, и помог встать жене, выползшей следом. Рита перешла границу последней, пропустив Настю.
– Вниз! –
Оскальзываясь и зарываясь в снег, семейство Гариных начало спуск. Рита с опозданием ощутила холодок приключения – она в Западной Германии! Шумава позади, вокруг – Оберпфальцвальд, как местные именуют Баварский лес. Однако постоянное ощущение опасности, исходившей от конвоиров, забивало напрочь всякую романтику. Хорошо, хоть пальцы не мерзнут. Евромороз…
– Ой! – Настя проехала на спине несколько шагов, пока не вцепилась в гладкий стволик деревца. – Прямо обрыв!
– Держись! – обронила Рита.
– Да держусь я…
Если бы не заросли, она бы ни за что не спустилась по крутому откосу. Охватывая рукой то одно дерево, то другое, девушка съезжала всё ниже, тормозя ногами и нагребая кучи снега.
Странно она себя чувствовала. Злость будто плавилась внутри, закипая яростью, а вот страха не было. Рита не верила в плохой конец, душа напрочь отторгала траур.
Ей очень не хватало Миши, но росло и понимание – если взялись за них, то уж любимого прессуют по всей программе. И эта тревога рассеивала беспокойство за себя, напрягая до тихого неистовства…
– Осторожно!
Девушка ухватилась за гибкий ствол, наблюдая, как тонны снега тронулись по склону, громоздясь валами, но не вышло лавины – буковая чаща задержала морозящий сход.
Ноги тряслись от усталости, когда Рита спустилась на широкий уступ, наезженный гусеницами и колесами. Схлынувшей волной темной зелени опадал в низину хвойный лес, и в дымке маячили красные шпили церкви. Девушка поежилась.
Это раньше можно было себя уговаривать, а теперь – всё. Они в ФРГ. Четверо граждан СССР, нелегально проникших в капстрану…
Если их не убьют «охотники»… Да с чего бы? Захотели бы перестрелять, давно бы в снег закопали… А если их поймают местные полицаи? Станут они разбираться в провокации? Или сразу состряпают дело о шпионаже? А то еще хуже – выйдет номер какой-нибудь «Зюддойче цайтунг» с аршинными заголовками: «Советский директор выбрал свободу! Семья камарада Гарина бежала из соцлагеря!»
И все, не отмоешься, хоть век кисни в мыльной воде…
– Туда! – грубо направил ее Иржи, пихая в спину.
Впереди тускло переливался лаком синий микроавтобус с трехлучевой звездой на решетке радиатора. Солнце просвечивало стекла насквозь – внутри никого.
– Занимаем места, – весело скалясь, объявил чех, – согласно купленным билетам!
– Зетцен зи зих, битте! – рокотнул Отто, усаживаясь за руль, и загоготал, очень довольный своей изысканной шуточкой.
Валко шатаясь, «Мерседес» покатился под горку, аккуратно вписываясь в поворот. Настя плотнее притиснулась к Рите.