Ц-7
Шрифт:
– А чего ж ты?
– Сначала забыла, а потом… – понурилась «голодающая». – Пока собрались, пока оделись… Хотела же шпикачку взять, да так на столе и оставила! Представляешь, мам?
– Ужас! – улыбнулась родительница.
– Да кошмар просто!
А Рита всё поглядывала в зеркальце заднего вида. Порой на повороте оно отражало белую «Шкоду», смахивавшую на усохшую «Волгу». Легковушка держалась за ними от самой Праги.
– Подъезжаем!
Впереди обозначились шпили и купола старого Пльзеня. Новый город встречал типовыми параллелепипедами. Чистенько. Скучненько.
– Тут
Рите показалось, что Пльзень состоит из сплошных перекрестков – уличные диагонали с извилинами как будто под запретом. А вот и то самое место – опрятная с виду кафешка, не ведающая дресс-кодов.
Уже после обеда – обычного комплекса, как в столовке, – Рита подошла к свекру.
– Петр Семенович, а вам не кажется, что во-он та «Шкода» нас преследует?
Гарин-старший благодушно хохотнул, пришатываясь к невестке:
– Это Мише надо сказать «спасибо», хе-хе… Нас пасут ребята из КГБ, год уже! Как только вся эта буча в Союзе поднялась, так нас сюда и сплавили, от греха подальше, к Праге поближе. Я-то сначала думал, что это Шокина идея, из министерства, ан нет! Так что, не переживай – свои!
– Ну, тогда ладно! – успокоилась девушка.
– Все поели? – «пан директор» встал, руки в боки.
– Все! – дуэтом отозвались мама с дочкой.
– Все сходили… куда надо?
– Все!
– По машинам!
«Шумава – не горы, а пригорки», – думала Маргарита, провожая глазами плавные заснеженные увалы, встопорщенные буковыми зарослями, да пышными елками. Ну, это если сравнивать с Кавказом, куда юная Ритка Сулима ездила на соревнования. А для Средней Европы и так сойдет. Если уж плюгавенький Олимп считается горной твердыней, то о чем, вообще, говорить?
Наверное, задумалась девушка, эта ее неудовлетворенность – производное от чешской тесноты. Ведь для Союза поездка в горы – это дальнее путешествие, будь то Кавказ, Алтай или какой-нибудь Заалайский хребет. А тут… Только выехали – уже к Пльзеню подъезжаем! Круть-верть рулем – Шумава, Богемский лес…
«Волга» поднажала, одолевая тягучий подъем, и вошла в поворот – дорога впереди опоясывала гору широкой дугой. Слева – склон вниз, истыканный остроконечными елями, справа – склон вверх, поросший пихтами, если верить Иржи. Хотя, на Ритин взгляд, хвойные породы ничем особым не отличались.
Девушка оглянулась. Белая «Шкода» исправно катилась следом. Крутизна, что стремилась к небу по правую руку, отошла, делаясь пологой, и за деревьями замелькала узкая долина. По низинке скатывалась извилистая дорога со старенькой грузовой «Татрой» – приплюснутый капот синей кабины чем-то напоминал носорога, угрюмого и насупленного.
Неожиданно «носорог» сорвался с места – самосвал, пошатываясь и трясясь, набирал скорость. Рите стало не по себе, но, глянув на Иржи, она вернула себе спокойствие – водитель зорко поглядывал на «Татру». А вот и миновали съезд…
Рита похолодела – белая «Шкода» газанула, прокатываясь скорее, но и грузовик не собирался тормозить! Бампер, словно носорожий рог, с грохотом ударил в бой легковушки, протащил ее до самого обрыва,
Девушка вскрикнула, а «Татра» спокойно развернулась.
– Ой, ужас какой! – запричитала Лидия Васильевна.
– Да он как будто специально врезался! – вознегодовал Петр Семенович.
– Да не как будто, а специально, – пожал плечами Иржи, притормаживая и съезжая на обочину, где курился дымком из выхлопной трубы старенький фургончик. – Выходим, пан директор! – сказал он обычным голосом. – Пересадка!
– Да что за ерунда! – вспылил Мишин папа.
– Выходим, – лязгнул Корда, неторопливо вынимая пистолет.
Петр Семенович шарахнулся к дверце от направленного дула, и нашарил ручку. Дверь отворилась, напуская в салон морозного воздуха, пахнущего снегом. За ветровым стеклом было видно, как из фургона «Фольксваген» неторопливо выходят трое, одетые, как охотники. Тот, что выбрался первым, широко расставил ноги, картинно поигрывая ружьем.
– Что происходит? – нервно, тонким голоском вскрикнула Лидия Васильевна.
– Преступление, – выцедила Рита, не сводя глаз с Иржи.
– Слэчно [9] верно молвит, – спокойно вытолкнул чех, и повел пистолетом: – Выходите и садитесь в фургон. Только без фокусов. Красная кровь на белом снегу – то так мэрзко… – и рявкнул: – Поспэштэ йдэме!
Гарины поплелись к «Фольксвагену». Перемена в их жизни была столь внезапна и невероятна, что сознание не справлялось, признавая действительность вымыслом.
Глава семейства шагал, хмур и зол, Лидия Васильевна прикрывала рот ладонью, чтобы не видно было, как дрожат губы, а побледневшая Настя сжимала кулачки.
9
Обращение к девушке.
Громко щелкнул затвор винтовки, и Риту передернуло.
«Это всё взаправду!» – поразилась она простенькой истине.
– Шнелле, шнелле! – прикрикнул «охотник», распахивая заднюю дверцу фургона, и загнал пленников в будку, жавшую со всех сторон.
«Миша, Мишечка!» – отчаянно воззвала девушка, но психодинамический сигнал рассеялся в двух шагах…
Глава 17
Суббота, 28 января. Утро
Москва, улица Малая Бронная
Углядев издали милицейскую машину, я замедлил поступь. Прогулялся мимо дома Игоря Максимовича по другой стороне улицы, дисциплинированно дошагал до перехода… А тут и люди в стальной форме покинули подъезд. Желтая «Волга» с синей полосой зафырчала, да и отъехала.
«Ну, и отлично», – мелькнуло в голове.
В парадное я даже не заглядывал. Дверь в квартиру опечатана – что мне, на бумажную полоску с печатью любоваться? Да и к чему светиться зря?
В общем-то, я редко встречал соседей Котова. Над ним жила вдова какого-то генерала, дама надменная и нелюдимая. Зато создавалось полное впечатление, что по квартире она ходила на цыпочках – ни стука, ни скрипа. Благодать.