Царь царей
Шрифт:
Первый вурдалак будто бы даже жалобно пискнул, после чего разлетелся на несколько частей. Уже окончательно мертвым.
Со вторым вышло интереснее. Я понял, что трачу слишком много промысла на парочку недоразумений. Просто в прошлый раз при встрече с вурдалаком я был близок к смерти как никогда. Вот и не стал экономить силы.
Однако эти товарищи явно провели в могилах (или рядом с ними) много десятков лет (если не сотню). Еще бы, Финское кладбище одно из самых старых. Меня даже пугала сила, которая смогла их поднять.
В общем, эти
Почувствовав мой хист, тот жалобно заскулил. Почти как самая обычная собака. Впрочем, сегодня я был настроен не слишком гуманистично. Если это слово вообще возможно применить к нежити. Несколькими крепкими ударами я вбил мерзкое создание в землю, с некоторым удовольствием слушая, как хрустят кости его черепа.
К чужанке подходить не стал. Да, та немного исполосована, но не критично. Вот уже и сама встала и принялась довольно проворно удирать, несмотря на легкую хромоту. Еще пару раз оглянулась на лежащих вурдалаков. Даже представить себе не могу, что ей привиделось. Безобидные здоровенные собаки вместо нежити? Если так, то ничего удивительного, эти без проблем могут огрызнуться, стоит зайти на их территорию.
Пора было продолжать погоню за Рехоном. Я сейчас напоминал себе того чувака из греческой мифологии, который вкатывал камень на гору. Правда, тот сразу же срывался вниз. Не помню, как точно его звали, что-то созвучное со словом сифилис. Хотя, учитывая наши потуги, это максимальная награда, которая должна была мне в итоге достаться. Лучше вряд ли предложат.
В роли камня само собой выступал кощей. Хотя нельзя сказать, что все сотворенное было делом его рук. Он предстал в роли конферансье, который открывал для меня мир безумия нечисти, заодно собирая урожай в виде чужого хиста.
Почему ему дали прозвище Бедлам, я примерно уже понял. Рехон возвышался, когда оказывался в эпицентре всемирного кавардака. И чем выше был градус неадекватности, тем значительнее подпитывался рубежник. Конечно, это всего лишь теория, которую только предстояло подтвердить. Но я почему-то не сомневался в истинности своей версии.
Еще я относительно недавно понял, что прозвище ему дали рубежники моего мира. Потому что слово Бедлам было нарицательным, от названия Бетлемской королевской больницы, которую со временем сократили до «бедлама». Это я уже прогуглил лично, когда пытался понять, что означает слово.
Вот только сейчас парень с удивительными голубыми глазами и самой светлой улыбкой, если не знать, что именно творится у него в душе, стоял передо мной. И даже не пытался удрать куда подальше. Я же с видом запыхавшейся гончей, оперся на колени, готовый опять бежать. Через силу, через «не могу», ради очередной чужанской жизни. Никому не нужной, кроме меня.
— Все, все, будет, Матвей, — примирительно улыбнулся Рехон. — Скажу честно, ты меня удивил. Так упираться
Я стоял, не веря ему. За непродолжительное время, которое я знал Рехона, стало понятно, что от этого товарища можно ждать любого сюрприза. А как он обожал врать — просто любо-дорого смотреть. Однако сейчас на помощь кощею неожиданно пришла Лихо:
— Да, Матвей, всс… се закончилось.
— Да что именно закончилось?
Рехон почему-то решил, что вопрос относится непосредственно к нему:
— Ты впервые слышал зов Царя царей, так?
Я осторожно кивнул.
— Значит, ты совсем недавно стал рубежником, — ответил Рехон. — За свою жизнь я слышу его зов пятый раз. И постепенно его призывы становятся все чаще. Кто знает, к чему это ведет… Ладно, до скорого, Матвей. Если у тебя будет какое-то дело, ищи меня в казармах стражи воеводы. Она находится в таком забавном месте, слово еще странное…
— Подворье, — подсказал я.
— Точно, в Подворье. До скорого.
Рехон махнул рукой и, не оборачиваясь, действительно быстро направился в сторону Подворья. Словно всего этого безумства и не происходило. Я же был настроен более чем серьезно. И едва дождался, пока тот скроется из виду:
— Окей, Юния. А давай-ка ты теперь расскажешь все про этого замечательного Царя царей!
Интерлюдия
От автора: Вторая версия интерлюдии. Есть вероятность, что будет дописана или немного передалана. Первую справедливо зарубили.
Мир гремел многоголосием звуков. Были в нем и песни битв, еще не отшумевших, но постепенно затихающих. Слышались стоны умирающих, но не обычной смертью, а каким-то странной, означающей конец этой жизни и являющейся началом чего-то нового, непознанного. Хотя и смертью подобное можно было назвать с большой натяжкой. Шумела природа, но слышалось в ней нечто надрывное, угасающее. Изначальный мир точно чувствовал наступление страшного и неотвратимого этапа, в котором не каждому найдется место.
Нестерпимо сильно пахло смолами деревьев, как если бы некто пытался выжать их в громадный стакан. Во рту стоял железный привкус крови. Что немаловажно, крови чужой. А еще в носу свербил резкий нестерпимый вкус Нежизни. От него нельзя было укрыться, он следовал за тобой повсюду, напоминая, что теперь так будет всегда. И обратного пути не предвидится.
Созидатель скорбел вместе со всем миром. Насколько ему позволяла его черная, погрязшая в похоти и могуществе собственной силы душа. Крону было больно терять свою землю. Здесь он был, как и мир, Великим. Одним из сильнейших кронов, с которым приходилось считаться. Того, кого называли Богом. И вот из-за группки жалких идиотов, попытавшихся прикоснуться к силе, которую не могли контролировать, началось Великое Разрушение. А в этот мир пришла Нежизнь.