Царь Федор. Трилогия

Злотников Роман Валерьевич

— Ну-ну, — степенно кивнул Мастряй Данилыч и двинулся в сторону, где сооружали новые паровики.

Идти было недалеко, шагов двадцать. Но тут уже всем руководил сам Первой Дружинич. Уважаемый человек. Старший розмысл. Поэтому Мастряй Данилыч поздоровался со старшим розмыслом за руку, чутка помолчал и только потом поинтересовался:

— Ну как тут у вас, Первой Дружинич, дела-то идут?

Старший розмысл тоже этак степенно помолчал, ну дык человек-то важный, солидный, затем ответствовал:

— Не сумлевайся, Мастряй Данилыч, все сполним в срок. Мы тут у тебя новый паровик ладим. Таких еще нигде не было. Ему и топлива поменее надобно будет, и разжигать не так долго. Ну опосля как его наново водой зальешь. И пару на дольше хватать будет.

Управляющий насторожился. Он в паровиках понимал

не шибко (ну да кто в них шибко понимал-то, кроме розмыслов), так что тут он ничего поделать не мог и особо к старшему розмыслу не совался. Построят — посмотрим. Однако сегодняшняя информация от бригадира каменщиков его обеспокоила. В паровиках-то он, конечно, не шибко много понимает, но вот за работу заводов отвечает головой. И ежели все эти новые придумки ему выход металла уменьшат, а и хотя бы не так шибко увеличат, как планируется, так его за то приказ Большой казны, в чьем управлении все государевы личные вотчины уже незнамо сколько лет состоят, никак по головке не погладит. А то и вообще должности лишиться можно.

А ведь токмо-токмо такие возможности-то появились! Ибо опосля того царева указа, кой определил, что розмысловым избам положен этот самый процентум, вышло дозволение от приказа Большой казны управляющим вотчинными заводами себе в доход тако же еще и часть прибыли отписывать. В цельных пять тех самых процентумов. Да еще пять таковых дозволялось использовать для поощрения лучших заводских плавильщиков и иного работного люда. Особливо тем, кто какую приспособу, работу облегчающую либо иным каким образом производству споспешествующую, придумает.

Мастряй Данилыч не один вечер над сим дозволением просидел, голову ломаючи. И даже с очередным отчетом писулю в приказ Большой казны отправил, прося разъяснить ему — верно ли он все понял и как прибыль правильно посчитать. Металл-то оне почитай весь на казенные оружейные заводы и иные казенные мануфактуры отправляют. А с казенных заводов много ли возьмешь? На что ему ответ пришел, что и с казенного заказу все одно прибыль получить можно, коли людишек правильно распределить и всякие полезные приспособы в работу внедрить, время и соответственно деньги экономящие. Да и ему никак не возбраняется еще более от имеемого металлу выплавлять и пускать тот уже в свободную продажу. Эвон, устюжане-то да тульские заводские уже и с Англией, и с Соединенными провинциями металлом торгуют.

Вот тогда-то Мастряй Данилыч и задумался крепко. И поехал по заводам, как уральским — и тем, что в царевой вотчине устроены, и каким иным, частным образом обустроенным, так и в Тулу, и Устюжну. А по возвращении собрал мастеров своих и крепко с ими думал. А затем порешил взять в Промышленном ссудном банке, отделение которого два года назад открылось в Верхнетуринске, ссуду на постройку новых плавилен. В приказе Большой казны ему обещано было, что ежели он казенный урок по металлу в точности сполнять будет, то по первости всю прибыль от новых плавилен он может не в казну, а на покрытие ссуды отправлять. То есть дьяки это потом обязательно проверят, но ежели все по закону и совести будет — его никто ни в чем попрекать не станет. А Мастряй Данилыч посчитал, что как новые плавильни работать зачнут, так он с ссудой за три года расплатится. После чего прибыль от завода не менее чем утроится. Ну а ежели еще не просто металлом торговать, а цех по производству всяких там чугунков, сковородок да кос и плугов открыть, то и вообще посчитать невозможно. Народишка-то на Урале и в Сибири ныне вельми прибавилось. И еще едут. Уже не царевым повелением, а сами. Или, скажем, те же рельсы взять. Покамест, окромя его завода, нигде таковых валков, что рельс прокатать смогут, — нету. А сколько ужо управляющих с других заводов к нему за прошедший год приезжали, присматривались… И ему на его пять процентумов, получается, ажно в три раза более серебра выйдет, а то и более. И сие как бы даже и не поболее жалованья получится. Ну и мастерам из тех процентумов, что на поощрение работного люда положены, также прибыток будет неслабый…

— А что, энтот паровик еще нигде и никем не спытан?

Старший розмысл усмехнулся в бороду. Ему тревога управляющего была вполне понятна.

— Да не беспокойся, Мастряй Данилыч. Спытан был паровик уже, спытан. Правда, не такой большой.

А «особливый малый образец». Более никак его спытать нельзя было. Мы ж за те годы, что старые паровики работали, все думали, как сделать так, чтобы от них больше пользы было, а трат, наоборот, менее. И многое уже придумали. А на других паровиках сего не делали, потому как государев розмысл запрет наложил на то, чтобы новые паровики строить, а сей паровик можно было токмо снову так как надобно устроить. Потому как у его сам котел по-другому придуман. На старых котлах никак не переделаешь. Навеску-то для него, всякие приборы да струменты, кои для управления им потребны, мы смогли на старых котлах спытать. А вот полностью — токмо у тебя первого он заработает.

— А у Демидки како ж?

Демидка [131] Антуфьев сын был хозяином частного заводца, коий располагался неподалеку. По государеву повелению на обнаруженных рудных жилах заводы дозволялось строить каждому желающему. То есть изначальное право имел, естественно, хозяин землицы. Но ежели он сим заниматься не хотел, то воспрепятствовать строительству завода, буде кто желающий найдется, никак не мог. Владелец завода обязан был лишь выплачивать хозяину земли токмо средний доход с таковой, какой тот мог бы получать с этой площади, ежели бы занятый заводом участок обрабатывали крестьяне. А сверх — как договорятся. Потому как ссориться с хозяином земли владельцу завода не с руки. Ну ежели он чего совсем уж непотребного не запрашивает… Так вот Демидка, отработав десять лет мастером на одной из казенных мануфактур, подался сюды, на Урал, и поставил свой завод поблизости от одной из рудных жил, кои покамест еще не разрабатывались. И дела у него, похоже, шли неплохо. Потому как аккурат перед тем, как Мастряй Данилович заказал паровики для своего заводу, Демидка заказал таковые же для своего.

131

Любое совпадение с родоначальником рода Демидовых — случайно и не имеет отношения к тексту книги.

— И у Демидки такие же. Да токмо твои мы наперед запустим. У тебя же государев вотчинный завод-то. Да и сам ты, Мастряй Данилыч, завсегда нам, розмыслам, навстречь в любом деле шел. Потому тебе и первая честь, и первая забота, — ответствовал Первой Дружинич.

Управляющий согласно кивнул, делая вид, что сии слова ему совершенно безразличны, но справедливость их он полностью признает. Хотя слова сии грели. А и действительно, хучь и было на то, чтобы розмыслам всяку помощь оказывать, прямое повеление, так он то повеление не абы как, чтобы токмо отвязались, сполнял, а со всем уважением…

— Ну… пойду я, Первой Дружинич. Вижу, что у вас тут все путем сполняется. Так что чего же мне тут доглядывать-то? — степенно закруглил разговор управляющий.

И уже повернулся в сторону недавно построенного, красивого двухэтажного дома, в котором располагалось заводоуправление, как навстречь ему выскочил мальчонка, сынок одного из заводских работников, кои частенько использовались при заводоуправлении в качестве посыльных. Денег им за то не платили, зато по вхождении в возраст место на заводе за таковыми закреплялось по умолчанию. А самых смышленых и вообще принимали в призаводскую школу с особливым изучением математики и механики, а затем на казенный кошт отправляли обучаться в ремесленное училище в Верхнетуринск. Откудова они возвертались уже подмастерьями.

— Господин управляющий! Господин управляющий! Там это… Главный государев розмысл приехамши! Вас требуют. — Мальчонка развернулся к Первою Дружиничу и торопливо выпалил: — Да и вас тож. Серди-итый!

Управляющий и старший розмысл озадаченно переглянулись. Нет, в том, что государев розмысл прибыл на Верхнетуринские заводы, ничего необычного не было. Как и в том, что он интересуется работой розмысловой избы паровых машин. Но с чего ему сердитым-то быть?

Пока шли, Мастряй Данилыч вспоминал все свои прегрешения. Как реальные, коих было не так уж и много и ни одного серьезного, так и какие мнимые, о коих государеву розмыслу могли нашептать какие недоброжелатели. Судя по хмурому и сосредоточенному лицу старшего розмысла, тот занимался тем же самым.