Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)
Шрифт:
— Они оба превосходны в своем мужестве. Никогда ни одной жалобы, никогда ни одного слова уныния. Они только и ищут, как бы поддержать друг друга! (T. I. С. 304).
Наши неудачи в Галиции весною 1915 года вызывают общее недовольство. По словам Палеолога, «все политические партии, за исключением, разумеется, крайних правых, требуют немедленного созыва Думы, чтобы положить конец неспособности военной администрации и организовать гражданскую мобилизацию» (T. II. С. 2) [370] .
370
Там же. Гл. XVI. Сражение на Дунайце. Очищение Польши и Литвы. Запись «Воскресенье, 6 июня».
Происходят волнения в Москве:
«На Красной площади толпа поносит Царя и Царицу, требуя заключения Императрицы в монастырь, низложения Государя» (T. II. С. З) [371] .
Пропаганда
По сведениям Палеолога (из откровений А. А. Вырубовой графине N.), «министр внутренних дел Маклаков, министр юстиции Щегловитов исчерпывают все усилия перед Государем, чтобы разубедить его от созыва Думы и чтобы доказать ему, что Россия не может продолжать войны. Относительно Думы Царь остается непроницаемым, несмотря на то, что Императрица всемерно поддерживает министров. Что касается продолжения войны, то Николай II выражается с горячностью, до того времени за ним неведомою: „Заключить мир, — говорит он, — было бы бесчестьем и привело бы к революции. Вот что осмелились мне предлагать!“ [372] Императрица не менее энергично выражает, что если бы Россия теперь оставила своих союзников, то она покрыла бы себя вечным позором, но она заклинает Государя не делать никаких уступок парламентаризму и повторяет: „Помни более чем когда-нибудь, что ты самодержец милостью Божьей. Бог не простил бы тебе измены тому назначению, которое Он дал тебе на земле“» (T. II. С. 5) [373] .
371
Там же. Запись «Воскресенье, 13 июня».
372
Эти слова Государя доходят до нас уже из четвертых рук. Поэтому то, что Государю кто-то предлагал закончить войну, остается под сомнением. — Авт.
373
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. XVI. Сражение на Дунайце. Очищение Польши и Литвы. Запись «Среда, 16 июня».
Оставаясь непоколебимым в вопросе о продлении войны, Государь в ближайшем времени увольняет министров: военного — Сухомлинова, юстиции — Щегловитова, внутренних дел — Маклакова, обер-прокурора Святейшего Синода — Саблера, заменяя их, несмотря на противодействие Императрицы «парламентаризму», более либеральными или популярными генералом Поливановым, А. А. Хвостовым, князем Н. Б. Щербатовым и А. Д. Самариным. Вскоре после того созывается Дума.
По сведениям Палеолога, она собирается под знаком: «Довольно преступлений (каких?), реформы, наказания! Образ правления должен быть изменен сверху до низа!» (Т. II. С. 35) [374] .
374
Там же. Гл. XVII. Национальное пробуждение. Запись «Четверг, 5 августа».
1/14 августа происходит бурное заседание Государственной Думы. Речь кадета армянина Аджемова оканчивается призывным криком: «Ллойд Джордж недавно выразился в палате общин, что немцы, поливая снарядами русских солдат, разбивают ими оковы русского народа. Это истинная правда. Русский народ, отныне (?) свободный, будет организовывать победу».
За ним говорил грузин Чхенкели, разражаясь анафемою против тирании царизма, приведшего Россию на край гибели.
Прения закончились речью В. Маклакова, требовавшего подчинения правительства одному девизу: «The right men in the right places» (настоящего человека на настоящее место). Иначе говоря, предоставить министерские портфели кадетам!
Мы их видели, этих министров Временного правительства, и знаем, насколько они оказались right men’ами [375] .
«Отныне, — замечает Палеолог, — между бюрократической кастой и народным представительством началась дуэль. Примирятся ли они в виду высоких общих целей? — вся будущность России от этого зависит!» (Т. II. С. 44) [376] .
«Мы видели, как ответила Дума на назначение министров, более отвечающих ее тенденциям и на призыв к ее сотрудничеству…
375
Вот как характеризует Верстрат, которого нельзя заподозрить в нерасположении к нашим либералам, тех ожидаемых героев, которые заменили «ничего не стоящее» правительство:
«Гучков (6/19 мая, то есть два месяца спустя после переворота) впал в такое состояние пессимизма, что видевшиеся с ним уходили в полном унынии от его разговоров. Нечего сожалеть об его уходе (С. 149). Не думаю, что стоило бы сожалеть и о Милюкове — тип профессора доктринера, не имеющего, по-видимому, необходимой гибкости для столь тревожного времени (С. 147), и о Переверзеве, который доныне отличался только своей неспособностью (С. 163). Керенский, к несчастью, слишком нервен и падает в обморок во время своих речей, и силы
376
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. XVII. Национальное пробуждение. Запись «Суббота, 14 августа».
Подполье, близкое однако к Думе, идет далее. Глава трудовиков в Думе, Керенский, собирает конференцию социалистов, которая постановляет в случае, если новые военные неудачи заставят правительство заключить мир, поставить на своих знаменах: 1. Немедленное установление в России всеобщего избирательного права; 2. Безусловное право самоопределения народностей» (T. II. С. 51).
Как буржуазная, так и пролетарская революции начали уже выпускать свои когти.
Самое замечательное заключалось в том, что в то самое время, когда представители интеллигенции всех слоев, каркали о революции во имя спасения России и достижения победы, войска на фронте продолжали делать свое дело, а рабочие, которых хотели превратить в передовых бойцов мятежа, приветствовали своего Государя.
18/31 июля Государь в сопровождении дипломатического корпуса присутствовал на Галерной гавани при церемонии спуска бронированного крейсера «Бородино».
«По окончании церемониала, — отмечает Палеолог, — мы посетили мастерские. Государя всюду приветствуют. По временам он останавливается, чтобы поговорить с рабочими и с улыбкой пожимает им руки. Когда он продолжает свой обход, приветствия удваиваются… А еще вчера мне свидетельствовали о тревожном революционном возбуждении в этих самых мастерских» (T. II. С. 33) [377] .
377
Там же. Запись «Суббота, 31 июля».
Заканчиваем эту главу трезвым отзывом генерала Вильямса.
«18 августа 1915 г. Здесь (в Петрограде) говорят о революции и сепаратном мире с Германией. Про Государя говорят, что он тверд и непоколебим в своем решении, когда он в Ставке, а тут подвержен колебаниям (мы знаем, насколько это ложно) из-за разных влияний. Во всяком случае, насколько я его знаю, он останется верен до конца делу союзников».
Беспристрастно и спокойно оценивая обстоятельства, Вильямс приходит к заключению, «что Петроград нервничает и что в нем широко распространен дух критики, если не хуже, и что пресса не действует так, как могла бы». «Все это опасные признаки, — прибавляет он, — которые я не могу скрыть и, хотя я и стараюсь отделить порядочную часть того, что составляет болтовню алармистов [378] от истины, нет сомнения, что страна сильно взволнована и расстроена, и если скоро не будут приняты меры, дела пойдут все хуже» (С. 48–49).
378
Алармист (от фр. alarme — тревога) — тот, кто паникует, распространяет ложные слухи.
Государь принимает на себя Верховное главнокомандование. — Осада власти, — Попытки склонить Государя к миру. — Штюрмер — председатель Совета министров. — Заговоры. — Правые и левые. — Штюрмер — министр иностранных дел. — Протопопов. — Великая клевета. — А.Ф. Трепов — председатель Совета министров. — Общее положение в конце 1916 года. — Конец Распутина. — Девятый вал. — Революция и отречение Государя. — Временное правительство.
На оппозиционное и подозрительное настроение общества Государь ответил принятием на себя Верховного главнокомандования. Такое решение встретило тогда, да и теперь еще, осуждение многих. Если бы даже и согласиться с последними, то, во всяком случае, нельзя отрицать того факта, что Государь принял на себя эту огромную и ответственную задачу в тот момент, когда наши дела на фронте стояли неудовлетворительно; не имелось равно и никаких данных к быстрому повороту к лучшему. Верховное командование не сулило, вне всякого сомнения, в ближайшем времени Государю никаких торжеств и радостей. К принятию такого решения побуждало его единственно чувство долга. В понимании своего долга каждому возможно ошибаться, но жертвенное исполнение долга, в оценке личности, всегда останется элементом положительным. Решение это было также и последовательным, так как в первоначальном Рескрипте на имя Великого князя Николая Николаевича прямо указано было, что Главное командование поручается ему лишь временно — до того момента, когда Государь эту задачу примет на себя лично.