Царь и Россия(Размышления о Государе Императоре Николае II)
Шрифт:
14/27 января посла посещает председатель Государственного Совета А.В. Куломзин. Палеолог не скрывает от него опасений, которые внушают ему неудовольствие общества, слухи о котором доходят до него со всех сторон. Затем разговор переходит на внутреннюю политику:
«Реформы, о которых я думаю, — говорит Куломзин, — и которые было бы слишком долго вам излагать, не имеют ничего общего с теми, которых требуют наши конституционалисты-демократы из Думы и — извините мою откровенность — теми, которые нам рекомендуют так настойчиво некоторые западные публицисты. Россия — не западная страна и ею никогда не будет. Весь наш национальный темперамент отвергает ваши политические методы. Реформы, которые я себе представляю, внушаются, напротив, двумя принципами, которые являются основами нашего режима: самодержавием и Православием. Не теряйте никогда из вида, что Государь получил свою власть от Самого Бога, через Таинство Миропомазания (при Короновании) и что он не только глава Русского государства, но еще
349
Там же. Запись «Среда, 27 января».
Недели через две Палеолог беседует на ту же тему с министром земледелия А.В. Кривошеиным, который говорит:
«В победе наших армий я не сомневаюсь, но при одном условии: духовного единения правительства и общественного мнения. Это единение было совершенно в начале войны; я должен, к сожалению, сознаться, что оно ныне находится под угрозою. Я об этом еще третьего дня говорил с Государем… Увы, этот вопрос существует не с сегодняшнего дня. Антагонизм между Императорским правительством и обществом — самый ужасный бич нашей политической жизни. Я с болью наблюдаю это с давнего времени. Несколько лет тому назад я выразил свое огорчение в фразе, которая имела в то время некоторое распространение, я сказал: „Будущность России ненадежна, пока правительство и общественность упорствуют во взгляде друг на друга, как на два враждебных лагеря, пока каждая из сторон будет обозначать другую словом „они“, а эти „они“ не будут применять слово „мы“, чтобы обозначить всю совокупность русского общества. Чья в этом вина? Как всегда — ничья и всех“.
Злоупотребление и анахронизмы царизма вас беспокоят. Вы не неправы. Но можно ли предпринимать реформу, сколько-нибудь значительную, во время войны? Очевидно, нет. Если царизм и имеет важные недостатки, то он имеет также первоклассные достоинства, незаменимые добродетели: он — могущественная связь всех разнообразных моментов, которых работа многих веков собрала около старой Москвы. Только царизм сознал наше национальное единство. Выбросьте этот могучий принцип, и вы увидите, что Россия немедленно разложится и распадется. Кто от этого выиграет? Разумеется, не Франция. Один из мотивов, привязывающих меня к царизму, тот, что я признаю его способным к эволюции. Он уже так часто эволюционировал. Учреждение Думы в 1905 году — факт чрезвычайной важности, изменивший всю нашу политическую физиономию. Я считаю, что необходимо еще более точное разграничение Императорской власти, а также распространение контроля Думы над администрациею. Я нахожу также, что в нашем правительственном аппарате придется произвести широкую децентрализацию. Но, повторяю вам, господин посол, это можно будет сделать только после войны» (T. I. С. 288–290) [350] .
350
Ср.: Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. XIII. Вторичное открытие Думы. Запись «Пятница, 5 февраля».
Так представляется, со слов Палеолога, идеология самодержавия Щегловитова, Куломзина и Кривошеина, приводимая здесь, так сказать, с правого до левого фланга. На первых двух лежит значительная печать мистицизма, как будто бы наиболее близкая духовному складу Императора Николая 11. В Кривошеине чувствуется уже некоторый модернизм, что делало его наиболее приемлемым министром в либеральных кругах. Приемлем, но надолго ли?
Можно разделять или не разделять взглядов вышеназванных сотрудников Николая 11, но нельзя не признать того пророческого значения, которое заключалось в их словах. И если справедливо изречение, что «gouverner c’est pr'evoir» [351] , то нельзя отнять у них права на аттестат государственных людей. Было бы мудрено отнять его и у того, кто олицетворял и отстаивал эти идеи.
351
Руководить значит предвидеть (фр.).
Итак, некоторые из ближайших сотрудников Государя еще в начале войны исповедовали идею самодержавия. Пришлось убедиться и нам, что и
Расширение прав народа в управлении не есть абсолютное благо, а является лишь средством к предполагаемому достижению этого блага, а потому о степени участия народа в управлении страной можно быть разного мнения. Гамма начинается от прусского полицейского государства до диктатуры пролетариата. Каждая политическая партия претендует на патент достижения народного блага. Следовательно, и Государь имел право иметь по этому предмету свое мнение и его отстаивать. История самодержавия в России, расширившего государство от пределов Московского княжества до Империи, в которой действительно не заходило солнце, давало к тому достаточное основание. И не только Царь и консерваторы стояли на этой точке зрения, но и иностранцы. В подтверждение сего приходится вновь цитировать Палеолога.
«Уничтожение самодержавия, вероятно, откроет бесконечную эру смут, подобно той, какая последовала после смерти Иоанна Грозного, так как самодержавие — не только официальная форма русского образа правления, но вместе с тем основание, леса и структура всего русского строя. Самодержавие создало историческую индивидуальность России и ее поддерживало. Вся коллективная жизнь русского народа слилась с самодержавием. Вне самодержавия ничего нет» (Т. III. С. 203).
Позднее Палеолог высказывает одному из своих собеседников:
«Я допускаю, что Вы меняете Царя, но сохраните самодержавие… Самодержавие — это леса, на которые опирается Россия, броня сопротивления, незаменимая для русского общества; наконец, оно единственная спайка разнородных народностей Империи… Если самодержавие рухнет, будьте уверены, что оно повлечет за собою и всю храмину России» (T. III. С. 228) [352] .
К сожалению, приведенные мысли высказались уже после переворота, что, однако, не уменьшает их принципиального значения. Впрочем, довольно понятно, что такие заключения создались вполне определенно в представлении западника лишь тогда, когда он увидел, к чему пришла Россия, утратив самодержавную власть, но ценнее становятся тем самым мысли русских государственных людей, а в том числе и Государя, которые это предвидели. Защищать самодержавие Государь не только имел право, но и обязанность. И он защищал свое самодержавие.
352
Ср.: Палеолог М. Царская Россия накануне революции / пер. с фр. Д. Протопопова и Ф. Ге. М.-Пг., 1923. Гл. VIII. Революция. Запись «Вторник, 13 марта <1917 г.>».
Понимая, вместе с тем, потребности своего времени, Государь неоднократно шел к ним навстречу. И чем же отвечало на это общество? Сделанные уступки, ослаблявшие правительственный аппарат, неизменно обращались в орудие против ослабленной власти. Кто проследит за революционным движением в России, тот убедится в том, что усиление этого движения никогда не являлось непосредственным последствием реакции, а напротив, проявлялось в моменты более либерального направления власти. Так, например, убийство Императора Александра II произошло накануне опубликования его решения «увенчать здание великих реформ». После манифеста 17 октября 1905 года, который логически должен был бы успокоить Россию, беспорядки вспыхнули с новою силою. Чьи-то силы не хотели допустить Россию встать на путь либеральных реформ, обеспечивающих ее расцвет. В этом заключалась вся великая трагедия последнего столетия Императорской России. В особенности это проявилось в царствование Императора Николая II и достигло наивысшего напряжения во время Великой войны.
«Государь, — пишет Жильяр, — давно уже колебался согласиться на либеральные уступки, которых от него требовали; но он находил, что момент дурно выбран и что было бы опасно пытаться делать реформы во время войны» (С. 140) [353] .
Трудно не согласиться с таким решением Государя: «На переправе лошадей не перепрягают».
Но общественность смотрела на дело иначе. Она находила, что пользуясь теми затруднениями, в которые ставила правительство война, легче от правительства эти уступки вырвать.
353
Ср.: Жильяр П. Император Николай II и его семья (Петергоф, сент. 1905 — Екатеринбург, май 1918 г.): по личным воспоминаниям П. Жильяра, бывшего наставника Наследника Цесаревича Алексея Николаевича / предисл. С.Д. Сазонова. Вена: Русь, 1921. Гл. XIII. Государь и Дума. — Галицийская кампания. — Наша жизнь в Ставке. — Растущее недовольство в тылу.