Царь муравьев
Шрифт:
– Я отказываюсь ехать! Все вопросы можно решить здесь и сейчас. Если хотите, чтобы я приехал в ваш отдел, присылайте мне повестку.
– Повестку мы можем тебе хоть сейчас написать, – сказал Валяев, грубея голосом и резко переходя на «ты». – Я вот что тебе советую, доктор: поаккуратнее будь. Мы люди усталые, нервные, делами замотанные, злить нас не надо. Тебя никто пальцем не тронет, само собой. Хоть ты и напортачил, но видимо, в самом деле не знал, с кем имеешь дело. А Нештакова твоя – тот еще фрукт, поверь мне. Статья по ней плачет, и не одна. Давай, собирайся, и поехали. В твоих же интересах.
– Никуда я не поеду!
– Ну что с ним делать? – Валяев повернулся к Мозжухину, развел руками. – Силком поведем?
– Подожди, Валентин, – Мозжухин подал голос в первый раз за время разговора. – Дай-ка я сам с доктором побеседую. А ты пока выйди.
– Ты чего? – Валяев обиделся. А может, притворился, что обиделся.
– Ладно, перестань, Валентиныч. Ты знаешь чего.
– Ну, как скажешь… – протянул Валяев с некоторым разочарованием. – Кусаться будет – зови, поможем.
И покинул кабинет.
Все, допрыгался я? Хорошего следователя сменил плохой? Сейчас этот блондинистый садист начнет препарировать мои несчастные мозги зазубренным скальпелем?
Мозжухин начал с того, что затушил едва начатую сигарету в пепельнице – превратил ее в закорючку, похожую на знак вопроса. Затем достал из кармана «Дирол», кинул подушечку в широкий зубастый рот, пожевал минуту – все совершенно безмолвно. Извлек жвачку изо рта, внимательно оглядел… Я ждал. Решил даже было, что сейчас он воткнет жвачку мне в глаз – для продуктивного начала допроса. Но Мозжухин отправил белый комок вслед за сигаретой в пепельницу, вздохнул и сказал:
– Зря я это, наверное, Дмитрий Андреевич?
– Чего зря?
– Резинку жевал. Вы ведь запахов не чувствуете, и вам все равно, как от меня пахнет.
– Абсолютно. Меня другое интересует: можно ли как-нибудь без поездки в ваш отдел? Прямо тут все решить.
– Вы так боитесь поехать в отдел, Дмитрий Андреевич? Почему?
– Да просто слишком много дел. Пять операций на сегодня назначено. Пять! – Я показал растопыренную пятерню. – Вы представляете, что это такое? Все операции плановые, больные ждут их уже давно, готовятся. Томятся, мучаются, нервничают. Они прошли предварительное обследование, а это, скажу я вам, тоже не подарок. Всем им сделано по две клизмы вчера вечером и сегодня утром. Все они не ели почти сутки. Если я поеду с вами сейчас, операции будут отменены, вы это понимаете? А завтра – три плановых операции, и это значит, что из сегодняшних непрооперированных я смогу взять завтра только двоих. А остальных придется раскидать до конца недели, и все это время они опять-таки будут нервничать и терять годы жизни. Да что вам говорить, у вас у самих работа – не сахар, я знаю отлично, у меня хватает друзей в милиции. Я совершенно не понимаю, зачем тащить меня на допрос с самого утра! Этот ваш Валяев – он, извините, тупой какой-то, не понимает, с кем имеет дело. Но вы, мне кажется, не такой…
Я резко замолчал. Меня, как всегда, понесло – начал говорить красиво и горячо, еще и комплимент попытался отвесить. Хватит, нужно знать меру. Убедительная речь не должна перетекать в подобие застольного разговора, когда люди, еще час назад ненавидевшие друг друга, после поллитры на душу населения начинают объяснять, как они друг друга любят.
Вовремя я прервался, потому что Мозжухин раскусил меня в два счета. Он улыбнулся, покачал головой и сказал:
– А ведь врете вы, Дмитрий Андреевич. Вы достаточно умелый врун – я видел это,
– Допустим, так, – холодно согласился я. – Что вытекает из этого?
– Хотите немножко информации? Мне кажется, что вы из тех людей, которые хотят все знать.
– Информации о чем?
– О ком, – уточнил Мозжухин. – О вашей Жене, разумеется. О Евгении Нештаковой – красивой девочке-подлизе.
– Хочу.
Слово вывалилось из меня тяжелым булыжником, как я ни пытался его сдержать. Я и вправду очень хотел знать. Слишком хотел.
– И при этом не поехать в наш отдел?
– Именно так.
– Понятно… – Мозжухин потянулся было за сигаретой, но вдруг передумал – вероятно, из показного уважения к тому, что я не курю. – Ладно, попробуем обойтись без поездки к нам. Но вы должны понимать, что в любом случае вы должны оказать нам определенное содействие.
– В чем? В поимке Жени?
– А вы против этого?
– Конечно, против. А вы как думали?
– А если мы пойдем вам навстречу, то будете с нами сотрудничать?
– В каком смысле – навстречу?
– Очень просто: мы отдадим вам Евгению, не тронем ее. Слава богу, она не такой отпетый жулик, как некоторые ее приятели-фрагранты. А вы, Дмитрий Андреевич, отдадите нам прочих подлиз. Они интересуют нас куда больше, чем Нештакова.
– И как же я их вам отдам? Я представления не имею, кто они такие и где их искать.
– Думаю, скоро узнаете.
– А я так не думаю.
– Опять вы за свое, Дмитрий! Какая разница, что вы думаете? Важно сейчас только одно: согласны вы с моим предложением или нет?
– И что будет, если соглашусь?
– Когда вы узнаете место пребывания какого-нибудь из подлиз, немедленно позвоните нам и сообщите.
– А если не позвоню и не сообщу? Арестуете меня?
– Арестовать вас мы не имеем не малейшего права, да и желания такого нет. Но тогда пострадает Женя. Вы же этого не хотите?
Я озадаченно почесал в затылке. То, что мне предлагали, звучало соблазнительно: заложу какого-нибудь подлизу – и все, от Женьки отвяжутся. Конечно, это похоже на предательство. Но с другой стороны, какое это предательство? К подлизам, в отличие от Жени, я не испытывал никакой симпатии. Чего мне их жалеть? Если они преступники, так пусть получают по заслугам.
Снова вспомнились слова Жени: «Если тебе предложат сотрудничество – соглашайся! Только чтобы тебя отпустили!» Словно индульгенция, выписанная на совершение греха.
– Я согласен, – сказал я. – Но вы точно не тронете Женю? Как это у вас получится? Может быть, на нее уже заведено уголовное дело?
– Получится. Мы много чего умеем, и к информаторам нашим относимся с пониманием, платим им за сотрудничество добром.
– Каким добром? Деньгами?
– Как правило – нет. – Мозжухин усмехнулся. – А вы и денег за это хотите?
– Нет, что вы, просто интересуюсь.
– Ну что, по рукам?
– По рукам.
Я перегнулся через стол, Мозжухин привстал с кресла. Мы произвели короткое, но энергичное рукопожатие.