Царь нигилистов 4
Шрифт:
— Достоевский? — предположила Бакунина. — Он уже в Петербурге.
— Нет, — покачал головой Саша. — Федора Михайловича я не затем вытаскивал. Ему надо делать великой русскую литературу. Думаю, ещё найдутся.
— Государственные преступники, — очень тихо сказал Пирогов.
— Прощены, значит, не преступники, — заметил Саша. — А все дело петрашевцев, судя по тому, что я о нем знаю, было материалом для звездочек на погоны одного подлеца, который состряпал заговор из литературного клуба. Слушали письмо Белинского! Прямо страшное преступление!
— Государь… — проговорил Пирогов.
И взгляд его выразил сомнение.
— Папа я попытаюсь уговорить, — пообещал Саша. — Он не без сердца.
В столовой появился Андреев.
— Ваше Высочество, заждались вас!
Саша кивнул.
— Сейчас вернемся. Николай Агапиевич, я думаю, вы знаете, какой вопрос вертится у меня на языке, просто я не хотел при всех. Ничего?
— Не то, чтобы совсем, — сказал Андреев. — Но мы не уверены.
— А в чем проблема? — спросил Саша.
— В жидкой питательной среде они подвижны, и их трудно выделить, а твердая непрозрачна, и они плохо видны в микроскоп.
— То есть нужна прозрачная твердая среда? — предположил Саша.
— Да, — кивнул Андреев.
— Мусс, мармелад, холодец, — сходу перечислил Саша.
— И она должна быть теплой. Как человеческое тело. Иначе они вообще не растут.
— Мармелад, — сказал Саша. — Интересно, как его делают. Добавляют, кажется, что-то. Желатин?
— Я у мамаши моей спрошу, — пообещал Андреев.
— И, наверное, нужно поддерживать постоянную температуру?
— Мы поняли, — сказал Николай Агапиевич, — Думаем.
— Либо лампой греть, либо водой, — предположил Саша. — Мне кажется ничего сложного.
— Склифосовский уже придумал что-то в это роде.
— Молодец! Значит, надо работать дальше и не опускать руки, — вздохнул Саша. — А свинкам мы потом памятник поставим. С крысами, мышами и собаками. С надписью: «От благодарного человечества». Что вы об этом думаете, Николай Иванович?
— Да, — улыбнулся тот, — много я их сгубил.
Они вернулись в пропахшую табачным дымом ординаторскую. Саша пожал руки обоим генералам от медицины, обнялся с Пироговым и Андреевым. И его с Гогелем проводили до выхода.
Темнело, по небу разливался оранжевый закат. Горели в его лучах воды Большой Невки с остатками растаявших льдин. Пахло свежей землей и набухшими почками. На набережной фонарщик приставил лестницу к первому фонарю, и в нем вспыхнуло желтоватое пламя.
Они сели с Гогелем в ландо, и оно покатилось по влажной брусчатке Петербургских улиц.
— Больше никогда! — сказал Гогель. — Чтобы я сел обедать с эскулапами! И что я Зиновьеву напишу? Великий князь обсуждал с господами профессорами методы воскрешения мертвых?
— Что плохого в том, чтобы воскрешать мертвых? — поинтересовался Саша.
— Это только Господу по чину!
— Григорий Федорович,
— Читал… давно.
— Мне говорили, что дедушка любил.
— Я тоже слышал. А причем тут?
— Христос же воскрешал мертвых, не так ли?
— Так, — кивнул Гогель.
— А подражание Христу — это хорошо и правильно?
Гогель хмыкнул.
— Православно, скрепно, канонично и богоугодно? — добавил Саша.
— Я понял, куда вы клоните, Александр Александрович.
— Именно. Поэтому воскрешать мертвых — это тоже православно, канонично и богоугодно. И только невежда в вопросах веры посмеет упрекнуть нас за это. Так что напишите, что великий князь с господами эскулапами обсуждал наиболее эффективные методы подражания Христу, как то воскрешение мертвых, ампутации конечностей и использование раствора хлорной извести в госпитальной практике.
— Ну, уж последнего Господь точно не делал, — вздохнул Гогель.
Пока Саша сочинял пространную запись в дневнике о госпитале, Пирогове, Крымской войне, методах борьбы с коррупцией и заре эпохи асептики, Григорий Федорович сел за отчет.
Это бонусная прода. Следующая плановая прода выйдет в среду 1.11.23 в 2:15 ночи.
Следующая бонусная — на трехсотом лайке или сотой награде.
Глава 9
'Оказывается двоюродный брат Екатерины Бакуниной сейчас в Сибири, — записал Саша. — Михаил Бакунин. Я слышал это имя во сне. Значит, он чем-то прославит Россию. А наша семья и правящая династия будут выглядеть на этом фоне не лучшим образом. Он участвовал в каких-то революциях, но не у нас. И, по-моему, не нам за это карать. Это их европейские дела, и их политика.
Он отказался вернуться на родину и был за это осужден. Вот уж пережиток прошлого! Я убежден, что каждый имеет право уезжать и возвращаться, когда вздумается. И всем, кто был осужден за это, должно объявить амнистию одним указом'.
Саша задумался и продолжил:
'Профессор Пирогов произвел на меня огромное впечатление, как человек, действительно болеющий душой за Россию и несчастный наш народ. У нас мало таких подвижников. Ещё более прискорбно то, что их недостаточно ценит власть.
От него я узнал, что у нас даже нет Министерства здравоохранения, только медицинский департамент в Министерстве внутренних дел.
На мой взгляд, крайне сомнительно! Социальные функции государства будут расти, и никуда мы от этого не денемся. Я бы выделил медицину в отдельное министерство, а отличная кандидатура на пост министра у нас уже есть: профессор Пирогов. У меня есть сомнения, конечно, стоит ли отрывать ученого от науки и заставлять заниматься администрированием, но, судя по его деятельности в Крымскую войну, Пирогов и организатор неплохой'.