Царь с востока

Хван Дмитрий Иванович

– Ясновельможный пан! Пан воевода!
– придерживая шапку у груди, молодой поручик осторожно, но настойчиво пытался разбудить Радзивилла.

– Разрази тебя гром, пся крев...
– пробормотал воевода, бессмысленным взором воспалённых глаз оглядывая светлицу.
– Чего надо, Игнаций?!

– Пане добродзею, русские!
– утерев со лба обильно выступающий пот, выпалил поручик.
– Приближаются с северо-востока! Я только что вернулся с дозора!

– Русские? Неужели им показалось мало?
– усмехнулся Радзивилл, поднявшись таки с лавки и подняв с пола глиняную флягу с остатками

разбавленного вина.
– Княжеские драгуны хотят ещё тумаков?

– Это не драгуны, пан воевода!
– поручик указал на слюдяное оконце.
– Это гусария!

– Не смеши меня, Игнаций! Откуда у русских может быть настоящая гусария?
– наставительным тоном проговорил Михал, с сожалением вставая со своего ложа.
– Зови ко мне Иштвана, да побыстрее!

– Он грозился атаковать их!
– выпрямил спину поручик.

– Вот дурень! Нельзя лезть в реку, не зная броду! Чёртов наёмник!
– заругался Радзивилл.
– Прикажи готовить мне лошадь, Игнаций!

Магнат Радзивилл степенно вышел на двор, где его в полной готовности ожидал небольшой отряд крылатых гусар, облачённых в рысьи шкуры поверх доспехов - приближённая дюжина Михала. Игнаций тут же подвёл ему коня к крылечку и вскоре всадники, выбивая копытами коней слежавшийся снег, устремились прочь со двора, пролетая через покосившиеся ворота. Вокруг всадников царила суматоха - отовсюду раздавалось лошадиное ржание, громкие вопли офицерских приказов, то и дело повторяющиеся призывные звуки труб и лязг железа. Стороннему взгляду показалось бы что вокруг царило беспокойное смятение, но вот захлопали на ветру штандарты и стяги, затрепетали прапоры с крестом на гусарских пиках и вскоре один за другим объединившиеся в отряды всадники выезжали на свободное пространство покрытых снегом полей. Туда же направлялись польские и венгерские пехотинцы, немецкие наёмники. Часть войска Михал оставил в селениях, другую часть отправил на фланги, чтобы упредить возможные атаки русской кавалерии.

– Пан Михал!
– скаля белоснежные зубы, воскликнул Иштван Эрдели, командир венгерских наёмников, сидя на гарцующем жеребце словно влитой.
– Дозорные не ошиблись! Перед нами остатки драгунского полка и гусары князя Рыльского! Хотя какие это гусары, чёрт возьми?!
– рассмеялся венгр.
– Боярское ополчение, холопы!

– Не верю, Иштван!
– пристально глядя в увеличительную трубу на разворачивающихся в боевой порядок русских кавалеристов, мрачно прокричал Радзивилл.

– Чему не веришь?
– удивился наёмник, мигом успокоив животное.

– Русские что-то задумали, иначе, зачем они пришли сейчас?
– не отрывая взгляда от окуляра, ответил Михал.
– Перед нами никак не более трёх тысяч воинов, у нас же более чем в два раза больше...

– Ты ищешь загадки там, где их нет, друг!
– воскликнул венгр.
– Атакуй! Этот Рыльский пришёл отомстить за князя! И он готов умереть, неужели ты откажешь ему в этом одолжении?
– Эрдели рассмеялся, запрокинув голову, и посмотрел на воеводу, оправляя роскошные усы.

Радзивилл ничего не ответил. Подобрав светлые, вьющиеся волосы под шапочку-подшлемник, он не спеша водрузил на голову гельмет с козырьком и обернулся на своё воинство.

– Вот это дело!
–

задорно выкрикнул Иштван, хлестанув коня плёткой, он поскакал к своему отряду.

По знаку воеводы трубачи в сей же миг принялись наигрывать сигнал - гусары подобрались, лошади заволновались, услышав знакомую команду. Михал тронул поводья и послушный конь неторопливо тронулся. Вслед за ним последовала и остальная масса доспешных всадников, за спинами которых трепетали крылья из орлиных и гусиных перьев. Следовавшие за конными отрядами пехотинцы с завистью смотрели на гордость Речи Посполитой - олицетворение её мощи, таранной силы, для которой нет преграды. А между тем, там впереди, перед опушкой перелеска, темневшие ряды русской кавалерии продолжали проводить перестроения, всё никак не сподобясь выстроить нужноый порядок.

'Странное дело', - подумал Михал, убрав увеличительную трубу в футляр.

Он был уверен в том, что противник ведёт себя совсем не так, как должен. Они до сих пор не изготовились к бою, хотя имели достаточно на то времени. А что может быть хуже на войне, чем непонимание поступков врага? Передние ряды кавалеристов неприятеля стояли недвижной и безмолвной стеной, а сзади них продолжалось постоянное движение, мелькали знамёна и топорщились пики.

'Почему они не разгоняют коней для атаки? Ведь сила атаки всадников состоит в мощи их слитного удара. Кавалерист, пребывающий в покое обречён...' - одна за одной мелькали мысли в голове Радзивилла.

Расстояние между сторонами сокращалось и вскоре пришло время переходить на рысь - ряды гусар немного расширились, фланги подались чуть вперёд. Михал напряжённо смотрел вперёд, на своего врага и врага Польши. До сего момента он ещё не скрещивал сабли с русскими, а только слушал бахвальство старших. Магнаты всё ещё считают армию Московии сбродом, причём полагают это искренне. Не научила их Смоленская война уважать противника. А ведь времена дедовские - Смуты московской, давно прошли. Помимо самого Смоленска русские отняли у Речи Посполитой Чернигов, Полоцк и прочие древние города, а теперь зарятся на Киев, поддерживая казацкие мятежи. Бросив взгляд направо, воеводы увидел лихого Иштвана, подбадривавшего своих офицеров, скачущих рядом.

Атакующая кавалерия перешла в лёгкий галоп, и только сейчас Радзивилл поверил, что русский воевода полный болван, если он попадёт в плен, то он его, возможно, даже не повесит, а просто выпорет и прогонит прочь. Но что такое? Магнату показалось, что ветер донёс до его ушей звуки сигнальных труб врага. Ряды их дрогнули и подались вперёд. Поздно, олухи! Михал со звоном вытащил из ножен саблю и издал пронзительный свист. Атака! Радзивилл исподлобья смотрел вперёд, щурясь от холодного ветра.

– Матерь Божья...
– прошептал он вдруг, увидев что передние ряды русской кавалерии разошлись в стороны, словно створки ворот, явив скрытые за собой пушки, десятки пушек! Михал понял, что русский воевода его обхитрил, словно ушлый торговец деревенского простака. Нутро поляка похолодело - одно дело врубаться в ряды не готового к сшибке противника, а совсем иное нестись навстречу гибельной картечи. Отворачивать в сторону? Продолжать атаку? И так, и эдак, уже не избежать пушечного огня, а значит, только вперёд!