Царь с востока

Хван Дмитрий Иванович

Уже на следующий день в одном из каменных домов Верхнего замка Никита Иванович встретился с польским посланцем наедине, тут же было составлено письмо к Яну Казимиру, в коем царь предлагал свою помощь в деле защиты польских земель от шведской агрессии и алчности империи Габсбургов. После роскошного обеда Глебович в великой спешке отбыл в Варшаву, дабы известить короля и Сейм о заключении 'вечного мира' с Русью. Несмотря на внешний успех своей миссии, на душе у Ежи было неспокойно - цена мира казалась ему непомерной, чудовищной. Возвращая короне Люблин и окрестности Варшавы, царь отнимал у Польши не только Литву, Подолию и Волынь, но и большую часть Подляшья с Бельском, а также Русское воеводство, включающее в себя древние

города Киевской Руси, такие как: Галич, Львов, Холм, Ярослав и Перемышль. Кроме того, статьи договора утверждали ранее свершившийся факт перехода Курляндии под руку русского царя. Другой польский вассал - прусское герцогство теперь оказывалось в совместном управлении держав. Этим Никита Иванович напрочь разрушил давно вынашиваемые планы Фридриха Вильгельма, бранденбургского курфюрста, который также был и герцогом Пруссии, на полное избавление герцогства зависимости от поляков и объединение своих земель. Для этого Фридрих тайно сносился со шведским канцлером и Делагарди подтвердил будущий суверенитет курфюрста над герцогством, в случае если бранденбургские войска будут участвовать в грядущей войне. Но все карты спутал воевода Фёдор Хворостинин, который по приказу государя вторгся в Пруссию, приводя жителей её к присяге без всякого насилия. Без боя сдалась и столица герцогства. называемая поляками Крулевец. Шведы не решились на противостояние с Русью, опасаясь за Ригу, в опасной близости от которой стояли курляндские полки и псковское ополчение. А вскоре окрик из Копенгагена заставил шведов и вовсе пришлось убраться из изрядно ограбленных ими земель Польши.

День задался с самого утра - солнечный свет щедро заливал полоцкие окрестности, стояла безветренная, сухая и тёплая погодка. Короткое бабье лето перед скорыми дождями и осенней серостью раскисших дорог. В душе у Никиты Ивановича словно музыка играла - никому из прежних правителей Руси не удавалось за одну войну освободить едва ли не все земли Древней Руси. Но в тоже время царь понимал, насколько сложно будет теперь удержать их - юго-западная граница Руси стала русско-турецкой границей, включая крымские владения, протянувшейся от Дона до владений Габсбургов. А Польша будет рада любому союзу, направленному против Москвы.

'Хоть шведа окоротили вконец' - вздохнул Романов - царь едва ли не ежедневно добрым словом поминал прочный союз с датским королём Фредериком.

– Великий государь! Посольского приказу голова...
– Никита Иванович, поморщившись, замахал руками, прогоняя дьяка за двери.

– Заходи, Афанасий Лаврентьевич!
– государь подошёл к боярину, вернувшемуся с докладом к монарху, после того как верхом проводил гостей до стен Заполотья.

– Вовек земля Русская не забудет тебя и трудов твоих!
– Романов заключил смутившегося дипломата в свои крепкие объятия.

– На то я и поставлен тобой, государь Никита Иванович, - пролепетал Ордин-Нащокин, - царской большой печати и государственных великих посольских дел сберегателем.

– Устал, Афанасий Лаврентьевич?
– царь пригласил приказного голову сесть на креслице напротив себя.
– Устал, знаю. Хочешь ли на отчину отбыть? Псков недалече, а ведь в родных местах и отдыхается лучшей, особливо после тех долгих дней и бессонных ночей, что ты над миром великим трудился.

– Благодарствую, великий государь, - боярин поднялся с места и поклонился Романову.
– Непременно съезжу на отчину. А покуда есть дела и тут.

– Куда без них, Афанасий Лаврентьевич, - махнул рукой государь, вздохнув.
– Это со стороны видеться, будто приобрели мы землиц отчих, а ведь опричь их теперь ворог злейший затаил злобу до поры. А Порта? Будет ли она взирать на наше усиленье со спокойствием?

Ордин-Нащёкин молча покачал головой.

– То-то, - молвил царь.
– Нынче думать надобно быстрее прежнего, смекаешь? Знаю, смекаешь, Афанасий, друг мой.

–

Государь, - встав с креслица, боярин обошёл его и, взявшись за спинку, заговорил:

– Верно, слыхал ты о тех речных кораблях, кои в Ангарском царстве по рекам плавают? Силушку они имеют огромную - будто морские корабли!

– Самоходные корабли-то, слыхал! Через купцов узнавал - пусть и не много их, а реки держат под ангарцами... Думаешь, купить у царя Сокола корабли оные? Полно! Не продаст, ведаю о том.

– Так зачем покупать, государь? Пушки надобны, а уж корабль, пусть и гребной, завсегда можно сработать, - убеждённо проговорил дипломат.

– И то верно...
– монарх задумчиво теребил бородку, устремив взгляд на слюдяное оконце, сквозь которое пробивался яркий солнечный свет.

– Государь, - понизив голос, снова заговорил боярин.
– Каков будет твой ответ императору Фердинанду?

– Не желаю я Польшу с ним делить!
– отмахнулся Романов.
– Сам посуди...

Ордин-Нащёкин довольно и торжественно кивал, слыша разумные слова русского самодержца.

'Женился б ещё' - тоскливо подумал Афанасий.

– ... умножать внутри границ русских племя оное - горячее, склонное к вольнице и изменам? Нет уж, пусть будет Польша!

– Так что Фердинанду писать будем?
– умильным тоном повторил вопрос приказный голова.
– Супротив короля союза учинять не станем, стало быть...

Дождавшись уверенного царского кивка, боярин произнёс:

– Но негоже и от предлагаемого союза отступаться, надобно предложить иное. Турецкая граница у Руси ныне стала велика, да и император от турок беды претерпевает разные... Разумею я, коли союз против турок создать, пользы оттого всем станет больше.

– Верно, Афанасий Лаврентьевич!
– воскликнул царь, встав с креслица.

Заложив руки за спину он недолго походил по застланному коврами полу, после чего остановился и посмотрел на дипломата:

– О том и пиши! Супротив турок союз учинять будем, а с ляхами нам самим решать!

– Да, государь, - поклонился Афанасий, пряча довольную улыбку в бороде.

Анти-турецкий союз с императором Священной Римской империи будет создан уже в конце следующего года. Фердинанд охотно пойдёт на заключение с Москвой оборонительного договора, по собственной инициативе назвав это предприятие 'Священной лигой', поминая этим одноимённый союз Испанского королевства и итальянских государств, некогда успешно противостоявший тем же туркам. Едва узнав о заключённом союзе, Венецианская республика известила Вену о своём желании присоединиться к нему. Венецианский дож Франческо Молин отчаянно просил помощи, ведь республика уже воевала с османами, отбиваясь в осаждённой ими критской крепости Кондия и более успешно воюя с турками в Далмации. Однако Фердинанд даровал венецианцам только лишь право найма солдат в своих владениях, более всего беспокоясь о своих пределах. Москва, силой оружия заявившая о себе в борьбе со своими соседями, стала объектом надежд православных народов. В Вильно, куда окончательно переехал Никита Иванович, зачастили послы из Молдавии, где с помощью лояльных царю казаков на престол вернулся Василий Лупу, активно развивавший отношения с Русью. Были у Романова и послы от черногорских кланов, от константинопольского патриарха Афанасия Пателара, которые призывали русского царя идти на Царьград, дабы сокрушить турок и освободить древний город. Никита Иванович всякий раз подолгу разговаривал с посланцами, многое узнавая от них, однако неизменным его ответом было сетование на силу турок и сложность такого похода для государства. 'Токмо о сбережении пределов своих думаю, на Бога уповая' - упрямо отвечал царь, отпуская послов с богатыми дарами. После окончательного замирения на западных границах и ухода шведов из изрядно опустошённых ими северо-западных и центральных польских провинций, Никита Романов обратил свой взор на Юг.