Царь-Сторож
Шрифт:
А тут к нам причалил еще один экземпляр. Сутулый такой старичок в мятом костюме, небритый и дурнопахнущий. Это был писатель-фантаст Шакальский (тогда, в семьдесят пятом, в Кырске было много фантастов).
– Здорово, Поляков, – и Шакальский чуть не прижался к Валере.
– Добрый вечер, товарищ Шакальский. Фантастически рад вас видеть.
– Тебя, значит, тоже пригласили? Хе-хе… подкармливают, значит, молодежь. Готовят, значит, смену. Ну, и как тебе нравится весь этот
– Да ну, что вы. Нельзя так фантастически строго.
– Думаешь – завидую? Да мне плевать, – и Шакальский плюнул на паркетный пол.
– Вот и хорошо, – сказал Валера.
– Послушай, Поляков, – строго произнес Шакальский, – хочу с тобой поделиться… есть у меня одна задумка. Роман, значит, мыслю сделать.
– Научно-фантастический?
– Разумеется. Вот послушай. В далекой метагалактике, от Земли – миллион парсеков, обитает племя трансформаторов…
– Племя – кого?
– Трансформаторов, – твердо повторил Шакальский. – Это разумные существа. Они могут трансформироваться – во что угодно.
– А кто их так назвал – трансформаторами?
– Я назвал, – злобно сказал Шакальский. – Тебе, я вижу, не интересно?
– Фантастически интересно. Ну-ка, ну-ка, а дальше что?
– Так вот, у этих трансформаторов… эх, дай рюмашку, душа просит, – и Шакальский быстро выпил, и грязными пальцами смахнул набежавшие слезы, и продолжал: – У этих, значит, самых трансформаторов началась тотальная анемия…
– Как это?
– Да ты что, Поляков? Не знаешь, что такое анемия? Малокровие, значит. Ты меня удивляешь, Поляков. Слушай дальше. У них, значит, анемия. И они, значит, трансформировались в клопов…
– Ага, – кивнул Валера. – Фантастическая задумка.
– …трансформировались в клопов – и совершили интервенцию на Землю.
– На ракете, что ли?
– Зачем? Нуль-транспортировка. Р-раз – и они уже на Земле! – Шакальский почесался подмышкой. – Проникли во все квартиры, пьют человеческую кровь, а потом – р-раз! – и опять к себе, и кормят нашей кровью своих детишек… Ну как, здорово?
– Фантастически… вы это сами придумали?
– Конечно, сам. Понимаешь, меня дома клопы заели… Вот и возникла задумка… Я ж по духу-то реалист, отталкиваюсь от действительности.
– Уж очень сильно отталкиваетесь, – заметил Валера. – Как бы вам в шизарню не залететь…
– Все шутишь, Поляков? Ну, шути, шути… Роль шута при бармалаевском троне – очень даже почетно. Я слышал – книжку твою, наконец-то, хотят издать?
– Аванс уже пропил.
– Считай, что сегодняшняя пьянка – тоже аванс. Ну что ж. Значит, будет книжка. Поздравляю. А я вот со своим сборником в Москву ездил, хотел там протолкнуть… обидно ведь – провинциальный фантаст! Есть задумка – выйти на всесоюзную орбиту.
– Ну и как?
– Ты
– Это ж надо! – сказал Валера сочувственно. – И кто во главе заговора? Братья Стругацкие, небось?
– Думаешь, я пьян? Я трезв. Слу-ушай. Всюду одни жиды – в редакциях, в издательствах, на студиях. Куда мне деться? Что делать русскому фантасту?! Скажи! Подскажи! Научи!
– Успокойтесь, пожалуйста.
– Я тут задумался как-то… и знаешь, что я понял? Евреи всегда были в авангарде, особенно в культуре, в искусстве, в литературе… Вот смотри. Спиноза – еврей, Гейне – еврей, Утесов – еврей, Эйнштейн – еврей, Эйзенштейн – еврей, Эпштейн – еврей…
– А кто это – Эпштейн?
– Да мой сосед, скрипач из филармонии. Слушай дальше. Чарли Чаплин – еврей. А Райкин? А Маяковский?
– Ну-у. Маяковский не еврей.
– Еврей! Еврей!
– Да он дворянин был… Вы, Шакальский, спятили… – И Валера посмотрел на него с легким испугом.
– Какие шутки? А Фрейд? А Карл Маркс?.. – И он вдруг замолчал и быстро оглянулся, зажав рот ладонью.
– А Христос? – тихо вставила я.
– Что?.. да-а… Да! Девочка – да! И Христос – совершенно верно! Слу-ушай, Поляков… так ведь и сам господь Бог – тоже, выходит, был еврей… раз Христос – его сын! Ты понял? Что ж это получается? Все мы, значит, всего лишь еврейские выдумки, плоды жидовского эксперимента, персонажи семитского марионеточного балагана – на потеху картавому богу-маразматику!..
– Хватит вам, Шакальский. Уймитесь.
– Нет, не хватит! Я должен высказаться! Русский фантаст должен, наконец-то, высказаться!..
Шакальский взмахнул руками, отшатнулся в сторону, чуть не упал – и тут же умчался куда-то, выплевывая злые слова.
Валера стоял в оцепенении.
– Что с вами? – спросила я.
– Он меня напугал… – прошептал Валера, и вяло улыбнулся. – Такая страсть – в таком ничтожестве… Так на чем мы остановились?
– Пожалуйста, не пейте больше, – попросила я, трогая его за рукав.
– Это еще почему?
– У меня предчувствие – что-то случится… ну, пожалуйста, не надо больше пить.
Валера нахмурился.
– Я – сам по себе, – строго сказал он. – И не надо меня опекать… Кто ты такая? И вообще… Куда делась Вика?
– …Как дела, молодой человек? – прогудел Бармалаев, по-медвежьи обнимая Валеру за плечи. – Пошли, брат, к столу. Я там пуншик замечательный приготовил, предлагаю отведать.
– Премного благодарен! – И Валера зажмурился как кот, и потерся щекой о ладонь Бармалаева. – Вашими щедротами, так сказать… всегда-с рады-с отведать.