Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
"Он не опасен!" — она хотела возмущённо крикнуть это охотникам, но только сильно, больно вцепилась в ручку двери и медленно сосчитала до десяти.
"Ты обратила его против его воли. Теперь он, может быть, безумен. Теперь он может быть по-звериному жесток! Охотники абсолютно правы: ошейник не даст ему, хотя бы, убивать людей…"
Разговор в коридоре продолжался, и к нему присоединился Латэ. Мира прислушалась.
— Нужно оставить здесь стражу, Филипп, — предлагал один охотник.
— Не нужно. Всё равно, пока солнце не сядет,
— Вы можете это утверждать? — усомнился второй.
Голоса удалялись: охотники уходили.
— Подождём, — снова предложил первый. — Если Линтер очнётся, будучи под куполом Покрова, значит, Покров не держит его, и он — Великий.
— Или же Винсент взял себе способность Миры проходить под Покров, — возразил Латэ.
— Разве такое возможно: взять способность? — снова усомнился второй.
— Да, Родерик, да! Если он… — охотники вышли из квартиры, и остаток разговора Мира не услышала.
Мира осталась наедине со своим новым созданием. "Я всё сделала правильно!" — ещё раз резко повторила она, смело глядя на него, спящего. Прозвучало неубедительно. Вампирша почувствовала, что всякая решимость оставляет её. Больше всего ей хотелось очутиться сейчас где-нибудь на другом краю света.
"Я не хочу, чтобы он узнал наше проклятие. Я знаю, наше бессмертие не для него", — не ты ли говорила это? Не ты ли боролась за него столько лет, не желая ему участи вампира? Что же ты?
"Нет. Нет. Нет, — она тяжело оперлась ладонями о крышку ночного столика. — Это неправильно, это несправедливо! Он не должен был умереть так. Так рано! Я всё сделала… правильно!"
Она закрыла лицо руками, отвернулась, поймав своё отражение в зеркале на дверце шкафа, усмехнулась. Её ладони не оставили следов на гладкой полированной поверхности столика.
До рассвета Мира бродила по этой незнакомой квартирке, изредка воровато оборачиваясь к кровати, где всё также отдыхал последний, обращённый ею: взгляды сначала виноватые, потом испуганные, наконец, панические. Больше всего ей хотелось очутиться сейчас где-нибудь на другом краю света…
Утром новая, ужасная мысль посетила её. Шторы она, загодя, задёрнула плотно, и в комнату не проникало ни единого луча солнца. Но этого Мире вдруг показалось мало, и скоро из комнатки донёсся грохот передвигаемой мебели.
Вампир проснулся около полудня. С минуту он лежал, бессмысленно глядя перед собой ещё затуманенными сном глазами. Затем Винсент приподнял голову, оглядел комнату: столик… запертая входная дверь… на стуле, пододвинутом к ней, дремала Мира… единственное окно зашторено и сверх того заслонено громоздким шкафом.
— Мира, — тихо позвал он.
Вампирша вздрогнула, открыла ничуть не отдохнувшие глаза, дёрнулась вперёд. Замерев так, она напряжённо вглядывалась в своё новое создание. И молчала.
— Ты пришла, —
Мира смогла отрицательно помотать головой.
— Скажи! — простонал он и уткнулся головой в подушку. — Парк, Владыка вампиров… — это же сон!
Но Мира молчала.
— …Не сон?!
Винсент вскочил с кровати, заходил по комнате:
— Не может быть! Но я не чувствую тепла и сердце… не бьётся?! — он неуверенно коснулся халата на груди. — И голос какой-то чужой. Я, что, вампир теперь? Carere morte?! — по-детски беспомощно, жалобно спросил он.
Мира молчала. Она только нервно поправила ошейник, что на неё надели в парке, будто он её душил. Эта удавка, обжигающая как кусок льда, всё не давала ей проглотить холодный мерзкий ком, давно застрявший в горле.
Винсент упал на кровать, отвернулся от неё.
— Но… Дар? Дар ведь не достался вампирам?
Мира опять мотнула головой, не подумав, что он не увидит этого знака.
— Подожди. Я вспоминаю. Я помню вкус крови, пробуждение… Потом ты сказала, что обратила меня, объясняла, как нужно вдыхать воздух, чтобы говорить. Так всё было?
Вампирша кивнула.
— Нет, это не может быть правдой, — неуверенно сказал Винсент, давно замеченным Мирой жестом закрыл лицо ладонями: только глаза и лоб. Заговорил быстро, задумчиво:
— Да я вспомнил. Я шёл к тебе на встречу, но в парке была только твоя кукла. Вся изуродованная… Как я испугался за тебя, когда увидел её! Потом появились они — carere morte. Со мной был дядя… ещё Агнесса, Лира… Они погибли?! — он замолчал, снова вскочил… после долгой паузы закончил:
— Да, погибли! Помню. Они мертвы, как и я. Какая… дикая ночь! Всё было подстроено, но я поздно понял это. Идиот! Трижды идиот!
Он несколько раз в ярости стукнул кулаком в стену. Минуту постоял молча, с любопытством, удивлением изучая, как тут же затягиваются раны на костяшках пальцев и наконец сказал то, чего давно со страхом ждала Мира:
— Что ты сделала со мной… — не вопросительно, только удивлённо. Как-то растерянно.
Винсент снова оглядел комнату, теперь так, словно увидел впервые: и шкаф у окна, и запертую дверь, и темноту среди дня.
— Где мы находимся? — хрипло, почти беззвучно спросил он. — На мне чужая одежда. А что означает этот шкаф у окна?
Мира вздохнула, но не отвела настороженный, молящий взгляд от его лица.
— Ха-ха! Думаешь, если я захочу выйти… да хотя бы и на солнце! Это, — он постучал по шкафу, — меня остановит?
Вампирша разжала губы.
— Винсент, пожалуйста, — жалобно попросила она, вставая со стула.
Он сел, обхватив голову руками, и надолго наступила тишина.
— Это же тюрьма, тюрьма, — прошептал Винсент; поднял голову, первый раз за утро посмотрел ей в лицо: взгляд пристальный, внимательный, светлый, как у ребёнка, впервые в жизни столкнувшегося с несправедливостью. — За что?!