Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
— Даниель! — звучный голос герцога Краса раскатился по коридору. — Ты пришёл поддержать меня, я полагаю?
— Зачем вы здесь, Dominus? Полагаю, собрание отложено, — оказалось, он ещё способен шутить.
— Я же обещал прийти на собрание… Почему Карл меня не встретил?
Даниель долго молчал, просто глядел в лицо герцогу, силясь понять степень безумия старого Краса. Потом разомкнул губы:
— Смерть главы Западной Пенны, исчезновение двух глав районов — в этом ведь есть ваша часть, Dominus?
— Да, но это была необходимость. Они и Хортор — новые
— В том, что сейчас происходит в Академии, вы тоже приняли участие?
— Да, — неохотно признал Крас.
— А стража, что была здесь? Где они?
— Изменники мертвы, — жестко сказал Крас. — И ты, Даниель, думай, на чьей ты стороне.
Мир Даниеля рушился в тишине. Он словно сам в полном беззвучии проваливался сквозь этажи. Рушилось всё: идеалы, устремления… надежда. Он не чувствовал пола под ногами, он не чувствовал цитадель Ордена вокруг — она умерла, отданная предателем на растерзание зверю.
— Даниель, ты слышишь меня?
Охотник дёрнул головой, ошеломлённо уставился на Краса.
— Где Хортор сейчас, ты знаешь?
— Нет…Может быть, он на крыше, — механически поправился Даниель. — Он искал оттуда кукловодов.
— Помоги мне разделаться с ним.
— Я…
— Помни о клятве!
Даниель взглянул на него ясно. Высокий худой старик, весьма живо двигающийся, в отличие от резко одряхлевшего Латэ. В чертах лица Краса явственно проступал первый Арденс и сейчас Даниель ненавидел его… их обоих: предка и потомка. Он ненавидел и себя, за то, что не мог избавиться от власти старшей из клятв — клятвы Арденсу. Она в его крови, в крови всех Гесси, как проклятие в крови carere mortе.
— Я… не знаю, что делать, — сознался он, и неожиданно стало легко. Впервые в жизни он отказался от бремени ответственности за что бы то ни было.
Крас нахмурился, увидев его ухмылку:
— Всё равно идём со мной. Поможешь вскрыть ларец.
— Ларец?! — образ из недавнего прошлого пронёсся вспышкой: стража на пятом этаже… "Они охраняют Покров от покровителя…"
— Нет, — решительно сказал Гесси. Он бросился к двери обсерватории, прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди, закрывая от Краса все эмоции, кроме ненависти. — Не пойду и вам не дам. Убирайтесь из Академии!
— Как ты смеешь!
— Я не дам унести Покров из центра. Сейчас, когда в округе вампиры! Это всё равно, что сдать Академию им. Ни один охотник так бы не поступил!
— Клятва, — глухо сказал герцог, ещё не поверив в решительность Гесси. Его тусклые, равнодушные глаза быстро, как во сне, двигались — он изучал лицо охотника, вдруг ставшее незнакомым, чужим. "Наверное, также смотрит кукловод на свою взбесившуюся куклу", — невзначай подумал Гесси.
— Клятва! — хмуро повторил Крас.
— Моя клятва Ордену выше клятвы, данной Арденсам, — тихо сказал Даниель, не опуская глаз.
— Что ж.
Крас отступил, из тени коридора выступили другие. Незнакомые люди с оружием. Их лица были закрыты платками, а по равнодушным стеклянным глазам бесполезно было пытаться прочитать душу. Короткое, рваное эхо выстрелов прокатилось
Глава 34 Избранная
Лита сняла перчатку и кончиками пальцев коснулась лба. Кожа была суха и горяча. При любом волнении у неё поднималась температура. А сейчас она сильно волновалась… Молодая дама и её супруг поднимались по ступеням, ведущим в дом Девятнадцатого Бала вампиров — роскошный особняк герцогов Реддо.
Аркус почувствовал её беспокойство:
— Не тревожься ни о чём, дорогая, — шепнул он ей, нежно сжав её левую руку, безвольно лежавшую в его правой.
— Я не знаю, как мне говорить с ними, — призналась Лита.
— С гостями Бала? Глупости. Солен Реддо поможет, если ты растеряешься.
— Я имела в виду carere morte, — Лита старательно проговорила последнее, малознакомое слово. — Здесь они другие. Здесь они дома, поэтому смелы и насмешливы. Боюсь, они не станут меня слушать.
— Так послушают меня! — самоуверенно заявил муж. Лита улыбнулась ему. Неискренне: одними губами, не глазами. Она волновалась лишь сильней.
Герцог Реддо и его младшая сестра сами вышли встречать гостей. Хозяин Бала одел не фрак — серый сюртук и светлые брюки, сине-стальной шейный платок был повязан пышным бантом. Сестра, Солен, не уступающая ему ростом, была в платье того же мягкого серого цвета, бриллиантовая диадема переливалась в густых тёмных волосах. Лита склонилась перед Хозяйкой Бала в реверансе, и герцогиня Реддо проводила её ласковым, милостивым взглядом.
Бальная зала, залитая светом, показалась маленькой Лите огромной, как собор. Великолепие зала хоть и было несколько приглушено: все зеркала по традиции Бала завесили золочёной парчой с гербами владетельных семейств Карды, но, всё же, подавляло птичку-певунью Фабер. Среди этой роскоши в своём скромном зелёном наряде она чувствовала себя случайным полевым цветком, по недосмотру садовника проросшим на богатой клумбе.
— Где твоё приглашение, милый? — шепнула она Аркусу, щурясь на диковинную люстру, способную сделать честь любому театру. — Я бы сохранила его.
— Приглашение я оставил на столике у входа, так полагается, — любезно отозвался супруг.
Задумчиво хмуря бровки, Лита следовала за мужем. Негромко пока звучала музыка. Мелодия успокаивала, зачаровывала, влекла за собой в свой сказочный лес, где разрасталась, окружала… кружила…
"Но какой тревожный, быстрый ритм! Так бьётся сердце в испуге!"
Аркус тем временем знакомился с неким Ульриком Корвусом:
— Моя супруга, Лита.
Она машинально присела в реверансе, не поднимая головы, изучая светлый узор на паркете. Позже, когда беседа завязалась и Аркус увлечённо принялся рассказывать о своих изысканиях в географии, Лита глянула на молодого человека.