Царьградский следопыт

Иванов Сергей Александрович

Елена Малер, публицист: Вы знаете, я совсем недавно как раз была в Константинополе и занималась собственным небольшим исследованием этого города. Ваш труд сейчас для меня представляет огромный интерес.

Сергей Иванов: Спасибо.

Елена Малер: Я хотела вот о чем у вас спросить. Наверняка вы тоже в процессе изучения этого города попадали в такое очень странное место – Семибашенный Замок и, собственно говоря, Золотые Ворота - и видели, что от них осталось. Возможно, вы знаете, есть ли какие-то планы по реконструкции этого места - или оно навсегда останется в таком заброшенном состоянии, в каком сейчас пребывает – поросшим мхом, в грязи, в каком-то совершенно покинутом состоянии. А также мне интересно: может быть, вы сталкивались с какими-то мнениями о легендах по поводу освобождения Константинополя и участии в этом освобождении Золотых Ворот.

Сергей Иванов: По первому вопросу вы, наверное, знаете, что Семибашенный Замок Едикуле уже, слава Богу, музей. Он, правда, музей не Золотых Ворот, а, скорее,

той государственной тюрьмы, которая была устроена там османами. Тем не менее, все-таки этот статус предохраняет его от уничтожения. Наверное, можно было бы что-то сделать, задавшись целью за счет османской части выпятить византийскую. Золотые Ворота, по-моему, в замечательном состоянии. Они были заложены кирпичами еще при византийцах (собственно, их центральный пролет был заложен), но, в принципе, сохранность Золотых Ворот совершенно фантастическая, и до сих пор они производят сногсшибательное впечатление, ровно такое же, какое они произвели в свое время на наших далеких предков, недаром же они устроили свои доморощенные Золотые Ворота и в Киеве, и во Владимире, и Олег недаром же именно к ним прибивал свой щит. Они и сегодня ровно такие же величественные. Там даже и раскопки более или менее велись. Другое дело, что можно было бы, наверное, сделать этот музей более интерактивным.

Мне как раз, как это ни странно, гораздо жальче не Золотых Ворот, которым ничего плохого не будет, а тюрьмы Едикуле, потому что тюрьма эта играет огромную роль в нашей отечественной истории, помимо прочего. Дело в том, что османы, не признававшие международного права, сажали в эту тюрьму послов всех тех стран, с которыми османская Порта начинала воевать. Многие из них и умерли в тюрьме Едикуле. Эти послы писали на стенах граффити, которые сохранялись еще несколько десятилетий назад – было видно сотни этих граффити на всех языках: по-латыни, по-французски, по-немецки, по-польски, по-русски, между прочим. Там до сих пор есть одна русская надпись – рубежа XVII–XVIII веков. Вообще говоря, там пересидели все русские послы в Оттоманской Порте, начиная с Толстого, потом канцлер Шафиров, граф Шереметьев, потом посол Обресков, посол Булгаков. Некоторые сидели по многу лет в Едикуле. Они все оставляли граффити, которые гибнут незафиксированными. И в ближайшее время погибнут окончательно все. Это, по-моему, изумительный источник, его очень жалко.

Теперь что касается легенды об освобождении. Это действительно очень интересная вещь. Она опять-таки еще раз указывает нам на то, до какой степени связаны на самом деле османская и византийская истории города. Турки переняли от своих византийских предшественников или греческих соседей (потому что все-таки не всех же греков убили в 1453-м году) почти все городские легенды. В частности, среди греков была легенда о том, что император Константин Одиннадцатый не погиб 29-го мая, а был превращен ангелом в статую. Он спит богатырским сном, но когда-нибудь проснется и погонит завоевателей с нашей родной византийской земли. Результатом этого поверья была смешнейшая история: на фронтоне передовой арки (не на главных воротах, а на передовой стене) красовались изумительные барельефы, еще античные, по всей видимости, не византийские (византийцы их туда свезли просто и поставили). Их было 14. Они были очень красивы. Барельефы Золотых ворот описали многие европейские путешественники. Так вот в XVII веке два британских собирателя древностей, граф Арундель и герцог Бекингем (тот самый, из Дюма), велели британскому послу сэру Томасу Роэ подкупить османского визиря, чтобы можно было выломать эти статуи и увезти их в Лондон. Если бы это удалось, мы бы их и сейчас видели в Британском музее. Но это не удалось по смешнейшей причине. Они подкупили визиря, он послал людей снимать эти барельефы, но тут сбежалось местное население (турецкое, заметим!) с какими-то странными криками, они точно знали, что эти самые статуи какие-то волшебные. Они как-то соединили то, что европейцы хотят снять эти статуи, с тем, что Константин когда-нибудь проснется и их прогонит. Во всяком случае, восстание населения предотвратило эту культурную транзакцию, и барельефы остались, ну и, в конце концов, погибли, разумеется, исчезли все до одного, сейчас их там нет. Место, где они были, хорошо видно: оно фланкировано такими колонками в стене. Но самих их нет, они сгинули. Замечательно видно, как легенда продолжала жить и после Византии среди турок.

Вторая часть этой легенды связана с тем, что когда из Египта в Швецию через Стамбул везли египетскую мумию в подарок, то османские власти заподозрили что-то неправильное в этой мумии, решили, что, может быть, это царь Константин, и посадили мумию в Семибашенный Замок Едикуле. Ее посадили в 1717-м году – пишет жена британского посла Мэри Монтегю в своих мемуарах: смешно, они египетскую мумию посадили в кутузку. В 1798-м году французский дипломат Пукевиль, посаженный в очередной раз османами в Едикуле, оказался в одной камере с этой мумией, и долго сидел с ней там, совершенно с ней сроднился, очень удивлялся, что она там делает, но когда его в конце концов освободили, он отломал несчастной диковинке голову и унес ее с собой как воспоминание о своем томлении в Семибашенном Замке. [Смех в аудитории.] Печальная судьба этой диковинки как ничто другое показывает, до какой степени живы были греческие легенды среди турок Константинополя, т.е. османы были все-таки в первую очередь жителями Константинополя. Это, по-моему, очень важно.

Борис Долгин: Действительно, есть ли у антропологов, этнологов какие-то оценки того, в какой степени греческое население участвовало в этногенезе современных турок?

Сергей

Иванов: Вообще, надо начать с того, что всех жителей, которые не были убиты и не бежали из города в момент его штурма, - их султан всячески хотел оставить и способствовал тому, чтобы они остались. Он был заинтересован в их навыках, во-первых. А во-вторых, турок было мало, турецкое население было не урбанистическим, а сельским, ему же хотелось населить этот город, а город был огромный, гигантский, слабонаселенный, поэтому он много раз греческое население даже из Греции перевозил туда. Так что многие греки, которые впоследствии жили в Константинополе, были не константинопольцы – они были потомки византийцев, но не константинопольцы. Из 48 первых Великих Визирей только 7 было османами, а все остальные были православными, потому что они были образованными, знали языки, как-то понимали, как надо руководить империей, и верой и правдой служили султанам. Потому не надо переносить представления конца XIX века на Средние века. Султан был одинаково господином и своих православных подданных, они просто больше платили налога, и даже с этой точки зрения султаны не были заинтересованы в поголовном отуречивании своих православных подданных. Впоследствии же квартал Фанар – недаром там и сейчас такая концентрация византийских памятников – был самым богатым кварталом Константинополя. Там жили греки. Из них рекрутировались министры, дипломаты, переводчики и даже правители Валашского княжества, правившие от имени султана. Так называемые «фанариоты» брали себе звучные византийские фамилии (типа «Кантакузины» или «Комнины»), но на самом деле они все были, конечно, нуворишами, выскочками и не имели никакого отношения к византийскому прошлому.

Греческое население Константинополя было последним, которое хотело, вообще говоря, присоединиться к националистическому греческому движению. Это было полной трагедией, когда Греция получила независимость: естественно, тут же начались подозрения в адрес константинопольских греков (в XIX веке я имею в виду), тут же расправились с патриархом и т.д. Но сами фанариоты в высшей степени пренебрежительно относились к бедному греческому государству. Они составляли важную большую часть населения города. Город вообще был интернациональным, как была интернациональна и Османская империя. Там был огромный Армянский квартал, огромный Еврейский квартал и огромные греческие кварталы. Люди разных вер жили в большом уважении друг к другу. Великий Визирь всегда участвовал во всех христианских праздниках. Султан приходил посмотреть на то, как на Пасху христиане радуются. Османы ходили в монастырь Богородицы Живоносного Источника, просили христианскую Богородицу им помочь и т.д. и т.д. Они в основном жили бок о бок как добрые соседи.

Все ужасы начались, когда из Европы пришла национальная идея, когда появилась идея, что это национальная вещь: они не православные, они греки. Вот тогда уже начал раскручиваться этот маятник. А уже когда в январе 1919-го года в Стамбул вступали войска Антанты, вот тут греки их встречали с колокольным звоном и с половодьем греческих флагов. Казалось, что вот уже все, Стамбул погибнет сейчас, и будет столица нового греческого государства в Константинополе. Вот тогда ответная волна турецкого национализма, символом которого является Кемаль Ататюрк, смела весь греческий эллинизм, вот тогда наступил конец грекам. Это был уже XX век. Поэтому погром 1955-го года, который поставил последнюю точку в истории стамбульского эллинизма, - это просто уже действительно последний вздох. Но все это – развитие последних 150 лет, а до этого греки жили там и считали этот город своим, да и эту империю считали своей, потому что империя, вообще, всегда благосклонна к меньшинствам. Это миф национального государства приводит к резне.

Борис Долгин: Спасибо. В советское время книги по археологии Востока были достаточно популярны. Были целые серии, по-моему, «Из истории исчезнувших цивилизаций Востока». Вообще, археологические находки древностей, их публикация была событием. Они вполне распродавались. А сейчас почему до такой степени тихо обо всем этом идет информация? Или что-то меняется в интенсивности находок, они не настолько громкие? Или что-то в массовом сознании? Или мои наблюдения неверны, и, в общем, интерес столь же велик?

Сергей Иванов: Ну, если мы возьмем какие-нибудь «Загадки пирамид», то, я думаю, они и сейчас раскупаются. Но это вопрос маркетинговой стратегии. Я думаю, какие-нибудь книги типа знаменитой «Боги. Гробницы. Ученые» и сейчас раскупаются. Впрочем, я не знаю, это мое впечатление, может быть, ни на чем не основанное. Мне кажется, вообще книжная культура немножко находится на спаде. Думаю, это связано с общим трендом, не то что именно специально археологическим. Наверное, если написать очень увлекательную археологическую книжку, она будет распродаваться. Если же говорить прямо собственно о Византии, действительно, археологических книжек в России в последнее время особенно не пишут. Но вот про Константинополь в прошлом году вышла книжка историка архитектуры Владимира Васильевича Седова, про одну конкретную церковь в Константинополе – Килисе Джами. Целая монография, посвященная одной церкви. Но это научная, конечно, книжка, не популярная. Но вообще про Византию, про византийскую археологию пишется мало и в мире в целом. Она, действительно, только развивается, потому что слишком долго было ничего нельзя: нигде нельзя копать, к европейцам относились подозрительно, огромное количество военных зон, бдительность и пр. Византийским археологам в целом было очень трудно. Сейчас на круг легче. Но вот так, чтобы была на Западе какая-то популярная книжка именно по византийской археологии, - мне даже не приходит в голову. Пожалуй, что нет.