Царица Прасковья
Шрифт:
«О деревне в Рижском уезде для тамошняго бытия вашего Величества со временем у его царскаго величества просить я буду, и о том не оставлю вашему величеству доносить впредь, ибо еще время на то будет; однакож и ныне писала я от себя к губернатору рижскому, чтоб вашему величеству в рационах на вашу конюшню чинить всякое вспоможение. О прочем довольно писали мы с Авдотьей Воейковой, также и словесно приказывали с Васильем Федоровичем (Салтыковым)» [59] .
Царице Прасковье непременно хотелось окружить Анну лицами, выбранными ею самой, более или менее близкими, вроде А. А. Матвеева или Львова; но устроить падение Бестужева было делом невозможным: государь привык к его расторопности и управлял через него всеми делами Курляндии. Царевна Анна была герцогиней только по имени, а отнюдь не по власти; самые мелкие потребности не только герцогства, но и владетельницы его удовлетворялись не иначе как с разрешения государя: так, например, доставка Анне некоторых припасов, содержание ее двора, содержание войска, устройство ее дома, оранжерей, даже часть туалетная, мелкие долги и пр. — обо всем этом Бестужев должен был относиться к Петру и ждать его повелений [60] .
59
Гос.
60
Голиков, т. VI с. 339; т. УП, с. 196. До какой степени государь принимал на себя труд управлять делами и хозяйством племянницы, можно видеть из того, что с его утверждения отправлялась даже водка по особенной росписи. Вот, напр., одна из них: «Роспись, каких водок надлежит ко двору ея высочества государыни царевны и герцогини Курляндской Анны Ивановны: английской одно ведро, лимонной одно ведро, анисовой одно ведро, простаго вина 5 ведер. Из Гданских водок: цитронной, померанцевой, персиковой, коричневой — по 1-му ведру». Водку приказано было отпускать по кабачной цене. Гос. Арх. Каб. дел. II пол., л. 435.
Поселение царицы в Митаве при дочери не состоялось. Надо думать, что содержание такой большой семьи, какова была у Прасковьи, с ее двором, показалось бы очень обременительным для курляндских чинов, либо — и последнее вернее — сама Прасковья не пожелала перебираться на житье в немечину, притом к дочери, которую она, как оказывается из некоторых фактов, любила менее других. Тем не менее нелюбимая дочь, с позволения дяди, довольно часто навещала мать. Таким образом, 1714–1715 гг. герцогиня Курляндская гостила у матери и только в марте 1716 г. должна была, по приказанию государя, вернуться в свою резиденцию. В это время Петр, в бытность свою в Курляндии, устроил ее дела, заставил курляндских обер-ратов утвердить за герцогиней назначенные ей деревни и желать, чтоб она поскорей к ним приехала [61] . Не устраняя нужного ему Бестужева, государь сделал, однако, уступку своей невестке, назначив к Анне гофмейстериною — госпожу Матвееву [62] . Великий государь распоряжался иногда очень круто относительно своей племянницы: в 1718 г. она вновь гостила в Петербурге; Петр нашел нужным ее пребывание в Митаве и письмом из Москвы от 26 февраля 1718 г. повелел Меншикову немедленно отправить Анну в Курляндию [63] . Гораздо мягче распоряжался он через жену относительно Прасковьи. Царица гостила некоторое время по вдовстве Анны в Риге, скучала, желала вернуться в родимое Измайлово и просила на то разрешения. Просьба пошла на имя Катерины Алексеевны, и от имени последней, не без ведома царя, прислан был довольно деликатный отказ. Для видов государя нужно еще было пребывание Прасковьи в Риге, и вот секретарь, от имени его жены-царицы, пишет:
61
Впрочем, русская партия в Курляндии была довольно значительная, по крайней мере, были курляндцы, которые считали долгом, во время отлучек герцогини то в Лифляндию, то в Петербург, заявлять официальную свою скорбь. Тогда они получали столь же официальное утешение:
«К Петру Бестужеву. Письмо ваше до его царскаго величества сентября от 11-го числа дошло, по которому его царское величество о конфузии, учинившейся в Курляндии от отъезда в Ригу ея высочества государыни царевны Анны Ивановны известен; и указал к вам отписать, чтобы вы доброжелательных курляндцев обнадежили в том, что ея высочество имеет возвратиться паки в Курляндию и жить там, и что отъезд ея случился только на время, пока посол польский чрез Курляндию проедет; и более в Риге не будет мешкать, — как окончится в Польше сейм». Гос. Арх. Каб. дел., I пол., кн. 64, л. 162.
62
Письмо Петра от 22 марта 1716 г.
63
7 марта 1718 г. Анна Ивановна еще была в Петербурге, откуда, уведомляя «Государыню тетушку-матушку царицу Екатерину Алексеевну» о здоровье ее детей, писала: «Еще государыня моя матушка, доношу вашему величеству, что братец (Петр Петрович) меня всех лучше жалует, и все изволит тешиться со мною, и игрушечки изволит мне показывать».
Малютка Петр Петрович умер 26 апр. 1719 г.
Любезничанье с малютками в угоду царицы не помогло герцогине. В первых числах апреля 1718 г. ее выпроводили уже в Митаву.
«Милостивая государыня, моя невестушка, Прасковья Федоровна, здравствуй на множество лет купно и с детками своими, моими дорогими племянницами, царевнами Екатериною Ивановною, Анною Ивановною, Прасковью Ивановною».
«Письмо вашего величества я получила, за которое благодарствую и доношу, что по тому письму о отбытии вашем из Риги я просила, на что получила ответ, что то исполнится. Однакоже ныне еще некоторое время извольте там побыть, и хотя я верю, что тамошнее житье вашему величеству есть не безскучно, паче же убыточно, однако уже малое время там извольте пожить, и прошу ваше величество, чтоб не имели в том прискорбности. Также известилась я, что ваше величество имеете нужду в деньгах, того для доношу: извольте ваше величество на тамошние свои домовные расходы деньги брать у Бестужева, коликое число потребно».
«Письма твои ровно три до меня дошли, за которыя вам благодарствую, и объявляю вам, что хотя я довольно о том просила, о чем вы ко мне писали, но не могла на то решения получить; однако не извольте о том быть печальны, но некоторое время обождите, ибо нынешнее время до того не допустит, а после, когда Бог даст добрый случай, потщуся то вам исполнить» [64] .
Заботливый монарх, повелевая невестке быть там, где он находил то нужным, не считал полезным входить с ней в переписку относительно предположений о новом браке Анны. Брак этот входил в политические планы государя на счет ближайшего подчинения Курляндии России, а в эти планы [65] не могла, да и не дерзала, вмешиваться старушка. Вследствие различных обстоятельств, планы расстраивались; расстраивались предположения и
64
Гос. Арх. Каб. дел., I пол., кн. 64, л. 131.
65
Разбор их, как не имеющий отношения к настоящему исследованию, мы опускаем.
66
См. об этом договоре в письме царя Петра к П. М. Бестужеву, 1717 г. Голиков, изд. второе, т. VI, с. 271–273; т. VII с. 353.
Впрочем, нельзя сказать, чтоб царевна Анна, любя обязательного Бестужева, сама бы не желала законного брака. Напротив, в письмах своих то к Екатерине, то к Петру она не раз заявляла желание отдать руку тому, кого благоволит назначить дядюшка. Причина такой покорности для нас делается совершенно понятной, когда мы начинаем ближе присматриваться к жизни царевны-герцогини. Эта жизнь мало представляла для нее отрадного. С одной стороны, полнейшая зависимость от сурового дяди, невозможность куда-нибудь выехать и что-либо сделать без его разрешения; с другой — недостаточность содержания, его не хватало при ее неумении вести хозяйство; наконец, беспрестанная воркотня, упреки да брань матушки, как в письмах, при разлуке, так в устных беседах, при свиданиях, — все это преследовало, все тяготило, все отравляло жизнь царевны Анны Ивановны.
В ее митавском дворце, среди немецкого и довольно безобразного двора, зачастую являлся то надсмотрщик царский, то приезжала свойственница, друг, либо родственник царицы Прасковьи: шпион следил за жизнью герцогини и нередко хулил ее потом при дворе ворчливой старухи-царицы.
Некоторые из этих надсмотрщиков и хулителей весьма интересны, и мы считаем не лишним познакомиться с главнейшим из них — ее родным дядей — Василием Федоровичем Салтыковым.
IV. Нежный братец
Жену свою до смерти я убить не хотел, а бил ее своеручно не мучительски за вины ея, за что надлежало.
В. Ф. Салтыков (Письмо 1720 г. в Юстиц-Коллегию)
Василий Федорович Салтыков, брат царицы Прасковьи, был Одним из именитейших бояр старого покроя. В 1690 г. государь сделал его кравчим при дворе невестки [67] . Прасковья вполне доверяла брату и уважала его, часто гостила у него в Москве и советовалась с ним о всех домашних делах. Схоронив первую жену, княжну Аграфену Петровну Прозоровскую, в 1707 г., кравчий женился на княжне Александре Григорьевне Долгоруковой, единственной дочери младшего брата знаменитого князя Якова.
67
П. В. Долгоруков, Рос. Род. Книга, ч. П, с. 72–73; Голиков ХШ, с. 206; Бантыш-Каменский в Словаре достопамятных людей, 1836 г., Ч. V, с. 4–6, и Долгоруков в сказаниях о своем роде 1840 г., с. 87, смешали кравчего Василья Федоровича с другим Васильем Федоровичем Салтыковым. Первый умер графом, действ, тайн. сов. и орд. св. Андрея кавалером в 1730 г. 5 октября, а последний, племянник кравчего, умер в 1755 г. ген. — аншефом и ордена св. Андрея кавалером.
Новый брак, удовлетворявший аристократическим стремлениям Салтыкова, был, однако, несчастлив. Отношения мужа к жене вполне рисуют перед нами характер нежного братца Прасковьи. В 1718–1719 годах мы видим брачную чету в Митаве. Зачем были они здесь — неизвестно; известно только из жалобы герцогини, что любезный дядюшка вел себя относительно ее крайне непочтительно, даже дерзко; колкими замечаниями да грубым вмешательством во все, нередко до него не касающееся, дядюшка глубоко оскорблял племянницу, не стесняясь тем, было ли то в семейном кружке, либо в публике, так что Анна частенько проливала горькие слезы… Салтыков, частию по поручению сестры, частию из личных расчетов, всячески преследовал обер-гофмейстера Бестужева, требовал у Анны просьбы к царю об удалении ее фаворита, а между тем сам своей семейной жизнью являл соблазн «на всю Курляндию и Польшу».
Не взлюбив жену, он преследовал ее попреками, бранью, побоями; когда Александра Григорьевна жаловалась царевне, либо решалась письменно просить защиты у государыни, Василий Федорович снова давал разгул своему гневу и бил княжну не на живот, а на смерть. Не желая разделять с ней брачного ложа, братец царицы завел связь со служанкой, держал ее в «фаворе» публично, слушал наговоры людей своих на жену и дозволял им относиться к ней с неуважением. Загнанная, забитая, Александра Григорьевна, если верить ее отцу [68] , зачастую мучилась голодом и зачастую падала без чувств от кулачных поучений супруга.
68
Гос. Арх. Каб. дел. II кн. XLIV, л. 133; кн. XLVI, л. 89–92; кн. LIII л. 244–246; Письма герцогини Анны Ивановны, 1719, л. 1–2.
Потеряв всякое терпение, она написала жалобу не только государыне Екатерине Алексеевне, но и самому царю. Сильно встревожилась за брата царица Прасковья Федоровна и отправила ему письмо, в котором проглядывает горячая заботливость об его судьбе:
«Братец, свет мой, пожалуй поберегися, чтобы тебя не извели или бы не убили… она (т. е. Александра Салтыкова) била челом и руку приложила «Васильева, жена Федоровича Салтыкова»; а челобитня писана по прежнему, только прибавки: «хуже-де я вдовы и девки»; да еще пишет: «взял-де мою бабу и живет блудно и бьет челом, блуднаго дела с тобою разойтится»; ко государю пишет просительное письмо, чтобы он миловал. Надобно тебе быть сюда поскорее; я не знаю что делать на их челобитню: твоя надобна или нет? и без твоей челобитной будто нельзя быть, и без твоей руки не примут; всеконечно надобно тебе быть поскорее, по последней мере, что к царице Екатерине ангелу; а лучше бы поскорее, надеелася… много умиляются за нее и стоят за нее; больше сам знаешь, кто ея друзья…» [69] .
69
См. «Русскую Старину», изд. 1872 г., т. VI, с. 563–564.