Царица Савская

Ли Тоска

Я помедлила. И при этом он велел мне спуститься в его сад! Интересно, как она откликнется, если я расскажу о послании?

— Сколько же у него теперь жен?

— Почти четыре сотни, — ответила Ташере совершенно равнодушно.

— Четыре… сотни.

— Да, я понимаю. Но он царь. И каждая выгодная свадьба приносит новую пользу его царству. Царица не может позволить себе ревности, да и к чему мне ревновать? У кого из них есть собственный дворец?

Она рассмеялась, отвернув подбородок к плечу.

— Я видела, как его строят. Чудесное здание, — сказала я, — равных

которому я не видела.

— Но наверняка видела большие… Ах! — она резко села при появлении фигуры, которую я поначалу приняла за слугу. — Вот он, мой драгоценный.

Она поднялась и поцеловала мальчика, явно смущенного и недовольного, после чего подвела его ко мне.

— Это мой сын, Итиэль, — сказала она, улыбаясь и положив руку ему на грудь. — Итиэль, это великая царица Сабы.

Последние слова она произнесла, делая паузы между словами и похлопывая его по груди: Великая. Царица. Сабы.

Я улыбнулась мальчику, который оказался почти подростком, ему, насколько я могла судить, было около двенадцати лет, потому что было заметно, как он уже начал тянуться вверх. Мальчик склонил голову и пробормотал что-то вежливое, прежде чем удалиться, явно радуясь окончанию великосветского знакомства.

— Он моя радость, — сказала она, сияя.

— И наследник царя?

Ташере вздохнула и снова села.

— Это решать самому царю. Но царь в своих действиях почти египтянин.

— Неужели?

— А как, по-твоему, рубится весь его кедр в Ливане, как появились каменоломни, кто строил его дворец и храм?

— Невольники, — ответила я. — Египетские работники.

— Да, он призывает своих рабочих. В основном с севера, который иного и не заслуживает. Север всегда в оппозиции — нельзя позволять им набраться сил для интриг. Даже правительство царя переняло египетские порядки.

Я удивилась тому, что она знает о порядках в правительстве царя. Мне казалось, что жена, взятая лишь ради выгоды, будет вести себя и думать совершенно иначе.

— И все же Египет отрицает идею единого бога, а царь ее принимает.

— Это правда. Но взгляни на холм к востоку от царского храма. Там ты найдешь места поклонений Чемошу, мрачному богу Моава. И Молоху, и Асирту, и Ау, и полудюжине других. Весь холм покрыт их алтарями, резными колоннами и жрецами.

— Я заметила. Но слушала много рассказов о ревности его бога…

— Нам, женщинам, сложно угодить. А поистине мудрый мужчина заботится о счастье жен. Повитухи говорят, что зачинать лучше в сладости, не в горечи, — сказала она и рассмеялась. — Так или иначе, Израиль неразрывно связан с Египтом. Но поговорим о тебе, Македа. У тебя есть сыновья?

— Нет. К вящему горю моего главного министра.

— Ах, жаль. Тебе нужно как можно скорей это исправить. Но ты и не замужем, насколько я слышала. Почему ты не вышла замуж? — непринужденно спросила она, выбирая финик.

— А за кого мне выйти? — с улыбкой ответила я.

— За царя, конечно же. За моего супруга.

Я выдавила смешок.

— Мое царство слишком далеко. Не думаю, что это поможет в рождении сыновей.

— Ты хочешь знать, как женщины рожают сыновей от

него… И как я могу называть его мужем, с его бесконечным количеством жен — и это не считая тех, что были взяты без приданого, в знак мира, и просто наложниц.

— Я думала об этом, — призналась я.

— Не все они живут здесь. Как бы они могли? Некоторые провели с царем всего одну ночь. — Она помолчала, глядя в сторону. — Так не похоже на мечты невесты, правда? Но мы с тобой знаем, что спокойствие народов превыше мечтаний женщины. Даже царицы. Но те, кто решает уехать, получают множество даров и высокий статус в родной земле. А те, что остались здесь, живут в безопасности и комфорте, ни в чем не испытывая нужды. — Она тихо улыбнулась. — Но ты… ты можешь получить любого мужчину. Пути Сабы не схожи с путями Израиля, как и Египта. Кто смеет сказать, остаться тебе или уйти? Однако подумай о предложении царя. Он строит флот новых кораблей, и тебе не придется пускаться в это жуткое путешествие по земле, чтобы вернуться в его дом — или мой.

— Но мне действительно не над чем размышлять. Предложения не было.

Ташере поднесла финик к губам, сложившимся в идеальное «О», и раскусила его пополам.

— Я могу лишь догадываться о переговорах меж вашими царствами, зато я хорошо знаю своего мужа. Предложение будет. Если не богатство Сабы, то красота твоего необычного лица станет тому причиной.

Я вновь подумала о его приглашении в сад.

Она улыбнулась.

— Но хватит об этом. Ты пробовала царское вино?

Закончилась ночь шаббата, и я отправилась в лагерь, провести церемонию жертвоприношения во имя темной луны. Даже в Сабе я делала это не каждый месяц — а в последнее время все реже и реже, — но теперь получила предлог, позволявший мне выйти из города.

В ту ночь я осталась в своем шатре, поставленном в центре лагеря под моими штандартами. Он не мог сравниться удобством с моими апартаментами во дворце, но лежа на покрывале я чувствовала себя больше самой собой, чем в момент нашего прибытия.

На следующее утро, как только дым поднялся над храмом, я послала за Тамрином, однако узнала лишь, что он уехал в другой город по делам.

А через несколько часов после моего возвращения в город в мои покои доставили новые дары: нежные пирожные из сезама, соленые каперсы и свежее козье молоко для купания.

На следующий день я получила самую мягкую кожу из всех, что когда-либо трогала, и обещание, что позже меня посетит обувных дел мастер, снять мерки для будущих сандалий.

И вновь царские угощения, которые я принимала, не говоря ни слова в ответ. Позже меня посетили две жены царя — одна из Эдома, вторая из Хамата.

Я приняла их с угощением и приветствовала как почетных гостий, хоть было вполне очевидно, что их послали ко мне присматриваться.

Еще через день Ташере прислала девочку-египтянку, туже, что и раньше, в качестве дара на время моего пребывания во дворце. Я тепло приняла девочку, которая принесла с собой набор для игры в Сенет, с черными фигурками из эбенового дерева и белыми — из слоновой кости.