Царская армия
Шрифт:
– Запомните раз и навсегда! Кто бы вы ни были: сидельцы с тремя сроками, хронические алкоголики, сироты, вечно отпрашивающиеся на зачеты студенты (и вас, студенты, это касается), – орал Таракан Саша, брызжа слюной. – Если какая-то сволочь вас спрашивает прямо в лоб (а ведь только отъявленная сволочь прямо задаст такой вопрос): «сколько ты зарабатываешь?», ответ один. – О-дин! Запомните! – Таракан Саша задыхался в праведном гневе.
Вася даже затаил дыхание, он будто предчувствовал, что станет офисным планктоном, и эта фраза ему пригодится.
– На хлеб и на курево хватает. Точка! – И
Но вернемся с сидящим на деревянных ящиках студентам. Ощущая похрустывание денег в туго набитых карманах, студенты ударились в философские рассуждения: что, мол, делать с деньгами. У Максима – семья, подрастает дочь, в принципе и так понятно – денег много не бывает. У Васи и Сережи девушки, которых можно водить в кафе и в кино, и уже надо начинать копить на свадьбу. Юра пока не хочет связывать себя постоянными отношениями, но любит эксклюзивные дорогие вещи (и за это, в частности, его любят девушки). Но как-то это уныло все, что ли… И прозаично… Должна же какая-то цель быть в жизни.
Подливает масла в огонь и проходящий мимо с метлой добродушный бывший сиделец Валера (первый раз «покатался», побив пять-семь чужих машин по пьяни, второй раз – пьяная драка с тяжкими телесными подтверждениями).
– Ну что, студенты, сидите без дела? Вот на Витю равняйтесь – смотрите, как вкалывает.
– Мы свое на сегодня отработали, – махнул рукой Максим.
– Ладно, учитесь, студенты, наше будущее, как никак, – одобрительно крякнул Валера. Он и сам заработал достаточно и уже собирался домой.
– А что Вите-то неймется? – спросил Максима Юра? Солит он деньги, что ли?
– Да не скажи, – Максим хитро улыбнулся.
Витя был взрослый мужик лет сорока с загоревшим обветренным лицом и серыми, как будто выцветшими глазами. Приходил Витя, как и студенты, в шесть утра, а вкалывал, бывало, и до восьми вечера. В любой момент, если что надо кому-то подвезти, Витя был со своей тележкой тут как тут. От уборки он тоже не отлынивал, в запои не уходил, и вообще, был у Саши Таракана на хорошем счету как безотказный работник.
Одет был Витя всегда одинаково: кирзовые сапоги со сложенным вполовину голенищем, сильно выгоревшие брезентовая роба и защитного цвета брюки.
– Макс, ты вроде говорил, Витя – музыкант, в группе какой-то играет – произнес Вася в предвкушении очередной темы для обсуждения.
– Ну да, мужики говорят, у него – группа, они сейчас собирают деньги на новые инструменты, поэтому он так и вкалывает, – говоря это, Максим наблюдал за тем, как Витя устанавливает на маленькую тележку очередные восемь ящиков помидоров. Не очень-то легко везти такую тяжесть одному.
– А кто говорил-то?
– Да, Гарвард о чем-то таком заикался, – Макс указал на маленького, плотного и слегка спившегося мужичка, подметавшего пандус. Гарвардом студенты прозвали его с подачи грезившего о престижном дипломе Васи, так как мужичок этот вечно ходил в засаленной майке с надписью Yale.
– Ну
– Ты сам-то хоть знаешь, что такое басуха? – угрюмо спросил у Гарварда Сережа, любивший Scorpions. Но Гарварду поверил.
После такого разговора ребята наблюдали за Витей не с раздражением, которое обычно вызывает конкурент, как раньше, а с интересом. Всякий раз во время отдыха, попивая ряженку, с одобрением смотрели они за тем, как работает Витя-музыкант, и каждый думал про себя, что надо бы тоже поставить в жизни какую-то цель.
А Витя вкалывал по-черному, не отказывался ни от какой работы. Везти на тележке ящики с помидорами (очень выгодная по деньгам работа) – пожалуйста. Выгружать арбузы, если нет ничего другого (от этого студенты, как правило, отказывались) – Витя готов. Оттащить ящики с бананами до машины, Витя тут как тут.
Наблюдая за Витей, студенты неизменно чувствовали какой-то внутренний укор. Вокруг люди чем-то увлеченные, к чему-то конкретному стремящиеся, а ты только пытаешься что-то из себя изобразить и совсем не уверен, получится из тебя вообще что-то или нет. А особенно тяжело на душе, когда сидишь на деревянном ящике в грязной, оборванной одежде. Деньги, которыми набиты твои нагрудные карманы, не так уж и радуют, о такой работе не расскажешь на собеседовании выхоленной, свободно владеющей по крайней мере одним иностранным языком выпускнице психологического факультета университета. Удастся ли устроиться в жизни, есть ли какой-то выход, или может надо вот так, отбросив все мысли, пока еще не надорвался позвоночник, раскидываться деньгами как Сережа-мойщик, живя сегодняшним днем.
Отдушиной поэтому было для Васи и для его товарищей наблюдать за тем, как вкалывает Витя, у которого была конкретная цель. Представлять, как тщательно настраивает Витя новую басуху перед концертом, без колебаний вставляет штекер в отливающий красным перламутром корпус на глазах застывшей в предвкушении публики и переводит готовую к любым эффектам приставку в положение «On». Пусть это концерт пока в небольшом клубе – когда-то ведь Витя, возможно, соберет и стадион. Вася почему-то живо себе представлял, как заревет толпа, заведенная проникающими до костей и такими волнующими первыми аккордами бас-гитары. И конечно, не только в басухе дело, а в Витином искусстве (в котором почему-то ребята ни на миг не сомневались). Искусстве, помноженном на уверенность в том, что дорогой качественный инструмент не подведет.
Живо представлял себе Вася, как Витины пальцы, огрубевшие и крепкие от прихватывания помидорных ящиков и арбузов, четко подхватят, а может быть, и зададут ритм. А может быть, в Витиной группе как раз партия бас-гитары и является ведущей. Запоет низкими частотами четырехструнная басуха, взорвется аплодисментами маленький клуб. А затем – афиши, клуб побольше, программный директор (или как там у них это называется), и прощай, проклятый рынок, с этой калечащей позвоночник работой. И опять зазвучит басуха – может быть, уже не в маленьком клубе, а в СКК. И может быть это уже будет другая басуха – раз в десять дороже и лучше.