«Царские охоты» - от Владимира Мономаха до Владимира Щербицкого
Шрифт:
Но от охоты не отказался. Так же сидел на вышке или в машине, так же выжидал зверя, но… не стрелял. Ружье он передал нам, „прикрепленным“. Мы стреляем, а он рядом переживает.
Последний раз он „охотился“ за сутки до смерти». [32]
Есть что-то мистически ужасное в том, что два старых и больных человека, испытавшие при своей жизни все блага цивилизации, умирая, отправлялись смотреть как умирают другие. И радовались не солнцу, не ветру, а убитому зайцу и утке…
32
Комсомольская
Конец «царских охот»
Что у них в зубах из зубов не вырвать.
Поставляя экологически чистое мясо для советской бюрократии, заповедно-охотничьи хозяйства «проедали» солидную сумму. Только в Беловежской Пуще для прикорма всей прорвы кабанов и оленей расходовалось 170 тыс. рублей в год, да еще треть миллиона уходила на содержание обслуживающего персонала, значительного парка машин, ремонтные работы: словом, поддержание готовности «номер один».
Никому не было дела до того, какой огромный экологический ущерб наносит охотничий распределитель, никто не задумывается о том, что из-за поддерживаемого обильной подкормкой стада копытных распадается и деградирует дикая природа Беловежской Пущи.
Одна из главных задач отечественных заповедников — проведение научной работы: составление ежегодных «летописей природы», изучение редких видов животных и растений. Но о какой исследовательской работе в заповедно-охотничьих хозяйствах, которые Минсельхоз Украины так долго именовал заповедниками, можно говорить, если только в одном, Крымском, сохранился научный отдел?
Вместо изучения и сохранения дикой природы, основной упор делался на осужденную наукой акклиматизацию экзотических охотничьих животных: гибридного оленя из Аскании-Нова, лани, муфлона, кулана. Заповедная ранее коса Бирючий остров превратилась в переполненный «зоопарк».
Конечно, есть логика в действиях директоров спецохотхозяйств и их патронов: чем больше пасется на «заповедно-охотничьей» опушке оленей и муфлонов, тем знатнее охота у именитых обитателей охотничьих дворцов и домиков типа «Интурист». Впрочем, все так и шло: за 20 лет в «лжезаповеднике» на Сивашских островах добыли около 2500 оленей, оставив позади многие законные охотничьи хозяйства Украины.
Но как быть с исконными обитателями оставшихся степных участков — дрофой, степным журавлем, стрепетом, черноголовым хохотуном, тюльпаном Шренка, ковылем?
Им приходиться менять прописку и переселяться в Красную книгу. Кроме того, из-за чрезмерной перенаселенности «заповедного уголка» на Бирючем случались постоянные моры. Один из них, зимой 1985 года, унес 21 оленя, 62 лани и 19 муфлонов.
Но и это еще не все. Предприимчивые «заповедненские» хозяйственники нашли применение всем ресурсам Азово-Сивашской «спецохоты»: не косой — машинами выкашивали ежегодно 1200 тонн прекрасного сена, разводили пасеки и приторговывали заповедным медком, активно пользовали морскую травку. Круглый год в «заповедном» хозяйстве слышны выстрелы: это егеря борются с «вредными» хищными птицами, бьют лисицу. Кругом, как на автодроме, масса наезженных дорог.
Не отставали от азовцев и дельцы из Крымского заповедно-охотничьего хозяйства. Эти открыли промышленный лов карася, карпа и форели, сбывали рога и копыта оленей, заготавливали мед, сено, древесину, мясо, собирались начать разлив минеральной воды. Кстати, здесь от былого заповедника сохранился еще научный отдел. Но наука там какая-то странная. Вот, например, что рекомендует в своих тезисах ученый муж А. Ткаченко:
33
Материалы расширенной сессии научного совета, посвященной 50-летию заповедного хозяйства, Симферополь, Крымиздат, 1963, стр. 42.
А тем временем в Крымском заповедно-охотничьем хозяйстве совершенно пропала некогда массовая крымская белка (от нее еще недавно трещали окрестные сады и виноградники), и никто не знает, почему. Численность редчайшей птицы — черного грифа — за последние десятилетия сократилась в два раза, а дирекции все нипочем.
На науку, на охрану природы времени у работников хозяйства нет. «Заповедник» превратился в комфортабельный дом отдыха и экскурсий. Дел невпроворот.
В Залесском планировались цеха по производству тары, копченого мяса и рыбы, нутриевое и ондатровое хозяйство, а тут еще начали принимать иностранных охотников, значит, нужны увеселительные учреждения.
В большом почете биотехнические мероприятия, лесохозяйственные посадки. Например, в Азово-Сивашском редкий ковыль вытесняли несвойственные этим местам белая акация и лох (уже засадили 400 га). И все это творилось в местах, входящих в Список угодий международного значения, за которые мы в ответе перед всем миром!
Страдают и крестьяне из соседних деревень. Расплодившиеся номенклатурные кабаны и олени норовят угоститься колхозной картошкой, забраться в совхозный овес, закусить гибридными помидорами. Местные жители и рады бы их проучить, да боятся: начальство строго накажет за сокращение лимита путевок для «высоких» гостей.
Но что же такое заповедно-охотничье хозяйство? Каков его юридический статус?
Да никакой. Обратимся к имевшему еще недавно силу главному документу — Типовому положению о государственных заповедниках и других охраняемых природных территориях, утвержденному в 1981 году постановлением Госплана СССР и Госкомитета СССР по науке и технике. В этом основном документе, определяющем положение, цели и задачи особо охраняемых природных территорий в стране, и слова нет о заповедно-охотничьих хозяйствах. Действительно, это выдуманная в минсельхозовских кабинетах «категория» не вписывается ни в какие рамки, ни в какие понятия о заповедных объектах. Нет подобного прецедента и в международной практике.
По своему нынешнему режиму, — считали специалисты, их следует назвать не «заповедно-охотничьими», а «лесо-охотничьими», само по себе сочетание слов «заповедность» и «хозяйство» неправомерно даже юридически и звучит так же абсурдно, как, скажем, «религиозно-атеистическое общество».
До сих пор никто не подсчитал материального ущерба от различного ранга «барских охот». И дело не только в содержании многочисленного персонала, откормке секачей, амортизационных и прочих расходах.
Ведь «охотничьи услуги» для членов Политбюро, министерств, маршалов, «отцов» из различных республик, краев и областей и их челяди оценивались в десятки и сотни раз ниже себестоимости.