Царский пират

Апраксин Иван

– Ага, еще один изменник, – прошипел опричник, ухмыляясь. – Сами во всем признаются. Страха не имеют.

Чуть подумав, воевода согласился.

– Ладно, – сказал он. – Пусть и этот капитан пойдет. Сказал, что выслушаю внимательно, так и сделаю. Объясняйте, как сможете.

Двое стрельцов, подхватив тяжелый сундук, потащили его в дом к воеводе, а сзади двинулся сам князь и рядом с ним Василий со Степаном.

Оглянувшись, Степан поймал отчаянный

взгляд Лаврентия, но сказать уже ничего не успел. Да и нечего было говорить.

«Ох, выйду ли я из дома воеводы, – пришла на сердце нехорошая мысль. – Увидимся ли с Лаврентием – верным товарищем? Увижу ли еще наш корабль? Что-то будет?»

Поднявшись на высокое крыльцо со скрипучими ступеньками, вошли в дом. В чисто убранной горнице стоял тесовый стол с разложенными на нем картами, а по лавкам лежали предметы воинского дела: стальной панцирь воеводы, шлем с блестящим шишаком, татарская кривая сабля. Это было жилище военачальника. Стрельцы, внесшие сундук, поставили его и сами удалились.

Князь сел на лавку возле стола, подобрав края длинной шубы, и обратил свой взор на стоявших перед ним Василия и Степана. Сесть им он не предложил, что было уже явно дурным знаком. За неплотно прикрытой дверью слышались осторожные шаги и перешептывания караульных стрельцов.

Рассказывать принялся Василий. Он сбивчиво, но толково пересказал воеводе злоключения свои и своих товарищей. Поведал и о том, какие победы они одержали. Рассказал о том, что стремились как можно скорее вернуться на службу к царю Ивану.

Князь Хованский слушал молча, изредка кивая головой и поглаживая свою седую бороду. Когда речь зашла о сундуке с золотом, он предложил открыть его. Увидев сверкание драгоценностей и оценив их количество, снова кивнул. Лицо его оставалось по-прежнему замкнутым и суровым, но в глазах зажегся огонек интереса к ситуации.

– А где ты научился водить суда по морю? – осведомился воевода, переводя взгляд на Степана. Услышав о том, что перед ним бывалый помор, крякнул.

– Подозрительный вы народ – поморы, – заметил князь Хованский. – Глаз да глаз за вами надо иметь. Не успел еще великий государь вами заняться – времени у него мало, за всем не доглядишь.

– Что же в нас подозрительного? – не выдержал Степан.

– По морю свободно плаваете – уже подозрительно, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал князь. – С иноземцами общаетесь, разве нет? И все без государева догляда. Иметь общение с иноземцами – это же прямая измена российской державе! Нет, подозрительные вы люди. Вот дойдут до вас руки государя.

Потом

нахмурился и спросил:

– А что за купца с собой привезли?

– Купец из Венеции, – пояснил Василий. – Едет в Москву предложить свои товары и договориться о выгодной торговле.

– Это – доброе дело, – согласился воевода. – Великий государь Иван Васильевич привечает заморских торговых людей. От торговли государство крепнет. А что еще за иноземцы с вами?

– Баварские дворяне Франц и Альберт хотят наняться на русскую службу. Взяты нами в плен на ливонской галере, но готовы служить великому государю верой и правдой.

– Верой они служить не могут, – поправил воевода. – Они немцы – не нашей веры. В наемники хотят, что ли? Это можно, и в солдатах иноземного строя нуждается великий государь Иван Васильевич.

Разговор явно подходил к концу. Василий со Степаном рассказали все, ответили на все вопросы князя и даже показали содержимое сундука. Лицо Ивана Хованского стало мягче, с него ушла тревога. Видно было, что воевода уже принял какое-то решение.

– Так что же, – спросил, наконец, Василий, – можно нам считаться вновь служилыми людьми московского войска? Мы верно служили, сражались за государя. И люди наши – верные, надежные.

– Корабль отличный, – вставил Степан с гордостью. – Мы назвали его «Святая Дева» в честь Пресвятой Богородицы – под ее небесным покровом пребывает русская земля. На этом корабле мы можем сражаться с врагом и принести много пользы царю Ивану.

Но князь Хованский уже все решил для себя. Последние вопросы он задавал уже так – без особого интереса. В главном решение было принято.

Воевода помолчал, постучал костяшками пальцев по столу. Потом вскинул взгляд выцветших глаз на поморского капитана и, сдерживая злость, медленно и раздельно ответил:

– Не тебе, холоп, чудь белоглазая, рассуждать о пользе великого государя! Кто тебе вообще разрешил называть себя капитаном?

Затем повернулся к Василию. Он смерил его взглядом и сказал безразличным тоном:

– Иди, Василий. Иди к своим людям. Сундук здесь останется, а ты иди. Я сейчас обо всем распоряжусь.

Все так же под охраной стрельцов они вернулись во двор. Василий был мрачен и подавлен. Хоть разговор с воеводой вроде бы закончился хорошо, настроение было испорчено. Что же касается Степана, то он с самого начала не слишком-то верил в хороший прием у воеводы…

– Садитесь, – приказал старший стрелец, указывая на землю. – Всем кучно сидеть, чтоб на виду были.