Царский сплетник. Трилогия
Шрифт:
Сон сменился рывком, без перехода. Теперь он оказался почему-то в постели рядом с обнаженной красавицей, которая ласкала его тело… сразу четырьмя руками!
— Теперь ты окончательно стал моим воином, — страстно шептала девица, — и никуда от меня не денешься…
Юноша в диком ужасе рванулся, пытаясь выскользнуть из ласковых объятий, но девица и не пыталась особо его удержать. Виталий кубарем скатился с кровати, поднялся, уставился на кровать. Девица с пятнышком на лбу была все еще там. Только теперь она спала, и рук у нее было столько, сколько положено иметь нормальному человеку, — ровно две!
— Ужинать будешь, соня? — донесся до него со стороны гридницы голос Янки.
Услышав ее легкие шаги на лестнице, Виталий заметался, попытался было закатать девицу в одеяло и затолкать ее под кровать, но она растаяла в его руках и …
Царский сплетник грохнулся на пол, запутавшись в одеяле, и соизволил наконец окончательно проснуться. В комнату вошла Янка.
— Ты чего на полу валяешься?
— Да я тут от одной девицы во сне удирал, — шмыгнул носом Виталий, — вот на пол и скатился.
— Это ты прямо с кровати от нее удирал? — рассмеялась Вдовица.
— Ага. Аж четырьмя руками за меня держалась, искушала всячески, но не поддался я!
— Если четырьмя, то сразу от двух удирал, — усмехнулась Янка.
— Не, индуска была одна, — уверенно сказал Виталий, поднимаясь с пола, — а вот рук у нее — четыре. Это я точно помню. И главное, она всеми четырьмя за меня держалась. Вот видишь, как меня бабы ценят, не то что ты. Смотри, уведут такого завидного жениха из-под носа, будешь потом горькими слезами умываться.
Разглагольствуя, царский сплетник торопливо одевался. Так как Впереди его ждала «стрелка», на этот раз он опять выбрал Костюм голландского моряка, не желая, в случае чего, изгваздать свой единственный приличный костюм, в котором прибыл в этот мир из Рамодановска. Его насторожила тишина. Обычно бойкая девица за словом в карман не лезла и с ходу отвечала на его язвительные выпады. Виталий поднял голову. Слегка спавшая с лица Янка медленно приближалась к нему, не отрывая глаз от груди юноши, и только тут царский сплетник почувствовал, что кожа на левой стороне его груди подозрительно зудит. Виталий опустил глаза вниз. Черно-белое изображение цветка лотоса на его груди налилось красками и стало цветным.
— Нет, ну вот как приснится эта Парашка, так обязательно какой-нибудь новой дряни на теле жди! — разозлился Царский сплетник.
— Парашка?
— Да не Парашка, конечно, — Парвати! Я что, индусскую мифологию, что ль, не знаю? Только на этот раз она под личиной
Виталий завершил свой туалет, нацепил на грудь перевязь, подтянул к кровати стул и начал на нем заряжать пистолеты.
— Вот скажи, Янка, — сердито вопросил он, засыпая в дуло порох, — какого черта она ко мне привязалась? Богиня решила с простым смертным поиграть?
— Нет, своим проводником на Руси сделать, — удрученно вздохнула девушка, подсаживаясь рядом на кровать, — Ты с ее Магией поосторожней. Она не только врага, но и тебя, в случае чего, спалить может.
— А не пришла ли нам пора серьезно поговорить? — Царский Сплетник затолкал в дуло шомполом пулю.
— О чем? — тихо спросила Янка.
— Обо всем! Я что-то совсем запутался. Ничего уже не понимаю.
— И чего ты не понимаешь?
— Да все! Как я тут оказался, зачем я тут оказался? Я ведь обычный нормальный человек. Вырос в своем мире, жил по его законам. Привык к телевизору, мобильнику, Интернету. Обожаю с друзьями зависнуть где-нибудь в кафешке или ресторане. И вот обычное журналистское расследование о контрабанде оружия вышвыривает меня сюда. А здесь меня словно околдовали! Я не скучаю ни по родителям, ни по друзьям, ввязываюсь постоянно в драки, а ведь я по натуре человек мирный, хотя и спецназ за плечами. Сам первый никогда не нарываюсь. А здесь, как последний бык фанерный, в каждую разборку вламываюсь стадом кирпичей.
— Хочешь сказать, что тебя здесь ничто не держит? — тихим голосом спросила Янка.
— Нет. Не хочу я этого сказать, — вздохнул Виталий, — Ты меня держишь, — Щечки Янки при этих словах зарумянились, — Хоть и отбиваешься от меня постоянно ухватом, а все равно держишь. Опять же выпуск газет Гордону пообещал наладить, а слово свое надо держать. А так давно бы взял местный криминал за горло, докопался бы до этого Вани Лешего и заставил бы его вернуть меня домой. И меня вот еще что напрягает: откуда Кощей и Гордон знают сленг моего мира? Если оба оттуда вынырнули, то почему Гордон про газеты ничего не знает? И почему он так деньги любит?
— А что здесь необычного?
— Все! Он же царь! Ему стоит только приказать, и любую сумму из казны притащат. А он, вместо того чтобы бороться с коррупцией и бандитским беспределом в своем государстве, с любого дела сам пенки на сторону пытается снять. Причем, обрати внимание, именно на сторону, а не в казну. Копит и копит, копит и копит. Прямо Плюшкин какой-то, а не царь. А к казне кого приставил? Абрама Соломоновича — кошмар! Он сорок разбойников в свое время по миру пустил, а теперь царскую казну разворовывает.
— Ты не свирепствуй особо. Раз царь действует так, а не иначе, значит, есть у него на то причины.
— Че-пу-ха! — раздельно, по слогам отчеканил юноша. — Нет и не может быть такой причины, чтоб доверять казну казнокраду, а самому создавать альтернативную казну, используя при этом не очень корректные методы.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Янка.
— А то, что как разговор о распределении прибылей заходит, наш разлюбезный царь-батюшка действует, словно бандит с большой дороги, в наглую используя административный ресурс.