Царственный паяц
Шрифт:
Получили ли Вы мое заказное письмо и «Вервэну»? Поездка в Берлин отложена до
поздней осени, поэтому мы проведем все лето в Тойле и будем Вам сердцем рады.
Приезжайте немедленно: здесь очень красиво, благостно и интимно.
У меня к Вам большая просьба: в Стокгольме — «Северные огни» Ляцкого. Это
64
издательство, кажется, поставлено на хорошую ногу. Я прилагаю к этому письму
библиографию, которую было бы желательно показать заправилам. Хотелось
— сколько и какие именно книги пожелает Ляцкий приобрести и на каких условиях.
Особо дорожиться не приходится, т. к. весьма и весьма стеснен в средствах. Аванс в
какую-нибудь тысячу шведских крон меня бы весьма устроил. Непосредственно же к
нему обращаться считаю не очень удобным: в этом несколько дурной тон.
Если эта просьба Вас не затруднит, Вы меня исполнением ее много обяжете.
Пишите, не забывайте нас, приезжайте. Целую Ваши ручки. Привет Марии и Вере
Асаф<овнам>, М<ария> В<асильевна> Вас крепко целует, Ваших приветствует.
Здоровье ее меня более чем тревожит.
Сердечно Ваш Игорь
Toila, 5. VII. 1921
6
13
октября 1921 г.
Тойла, 13 окт. 1921 г.
Светлая Августа Дмитриевна!
Все письма Ваши, - милые, сердечные, интересные, - я получил. Я не отвечал Вам
своевременно, - я переживал тяжелое. Теперь мы расстались, на днях я уезжаю в
Берлин, оттуда в Париж и южнее. Неделя назад, как я вернулся из Ревеля, где провел
полтора месяца. Я гастролировал там в «Mon repos» (5 гастролей) и один раз выступил
в «Драма-театре».
Со мной в Берлин едет эстийская поэтесса Фелисса Крут, моя невеста. Она —
девятнадцатилетняя очаровалка. М<ария> В<асильевна>, за семь лет не пожелавшая
меня понять и ко мне приблизиться, снова одинока. Я жалею ее, но виноватым себя не
чувствую. Вы знаете сами, что давно уже все шло к этому. Жить с поэтом - подвиг, на
который не все способны. Поэт, пожертвовавший семью годами свободы своей во имя
Любви и ее не обретший, прав прекратить в конце концов принесение этой жертвы, тем
более что никому она и не нужна, ибо при «нужности» была бы признательность и
более бережное отношение. Я благодарен Балькис за все ее положительные качества,
но одно уже отрицательное - осуждение поэта — изничтожило все хорошее.
Да, я пережил честно боль, — я имею право на успокоительную отраду. Возможны
новые разочарования, - я очарован сегодняшним, и что мне до завтра!
С искренним
7
29
декабря 1921 г.
Toila, 29. XII. 1921 г.
Светлая Августа Дмитриевна!
Вчера я получил Ваше письмо — № 11. Мне до сих пор не удалось выехать за
границу. С 13.Х, когда я последний раз писал Вам, произо
шли события: 13 ноября я потерял мать. Она скончалась в полной памяти, уснула
тихо. Лежала 12 дней, не болела вовсе, только ничего не ела.
20.Х1 я выехал в Ревель, где пробыл 6 дней. Оттуда - в Юрьев. Дал 14.ХН концерт.
В Тойлу вернулся только 24.ХИ. 21.ХИ женился в Юрьеве на молодой, - ей всего 19
лет, - эстийской поэтессе. Теперь живу в Тойле у нее в доме. В Эстонии полная для
меня безработица. 2.1 кон- ц<ерт> в Нарве, оттуда еду в Гельсингфорс, после — на
Запад.
В настоящее время занят переводами эст<онских> модернистов.
Всегда пишите на Тойлу. Это адрес постоянный. Я буду писать отовсюду.
Письмам Вашим всегда душевно рад.
Целую Ваши ручки.
65
Ваш Игорь
8
12 июня 1922 г.
ЕеБП, ТоПа, 12 июня 1922 г.
Я был душевно обрадован, дорогая Августа Дмитриевна, получив Ваше письмо от
4.У1. Открытка Ваша, о которой Вы теперь сообщаете, затерялась. Она служила
ответом на мое письмо от 22.11. Не получая с тех пор от Вас известий, я очень
беспокоился, не зная, чему приписать Ваше молчание — тому ли, что Вы больны, тому
ли, что Вы куда-нибудь уехали. Но то, что Вы живы и здоровы и так блистательно
двигаетесь по службе, меня очень, повторяю, обрадовало, и я с удовольствием пишу
Вам немедленно, т. е. 10.У1, в день получения Вашего письма. Однако пойдет это
письмо только в понедельник, оттого я и поставил дату дня отправления: по
воскресеньям у нас за почтой не ездят. Я только что вернулся с женой с рыбной ловли,
и мне подали Ваше письмо. Целые дни провожу на реке. Это уже со 2-го мая. 5-й сезон
всю весну, лето и осень неизменно ужу рыбу! Это такое ни с чем не сравнимое
наслаждение! Природа, тишина, благость, стихи, форели! Город для меня не
существует вовсе. Только крайняя необходимость вынуждает иногда меня его
посещать. С 10 янв<аря> я в городе не был. Это очень благотворно на меня повлияло в
смысле продуктивности творчества, и в результате — много новых рукописей. За это